Нарушение суверенитета не ведет к добру
Вадим Трухачёв
Источник: альманах «Развитие и экономика», №11, сентябрь 2014, стр. 98
Вадим Вадимович Трухачёв – кандидат исторических наук, журналист-международник, специалист по истории стран Центральной Европы и проблемам Евросоюза
Нынешнее кровавое противостояние на Украине и активное вмешательство в ее дела внешних сил вывели на передний план вопрос о суверенитете в современной Европе. Где его пределы, какую страну можно считать суверенной, а какую – лишь пешкой в чужой игре? Четкий ответ дать очень сложно, в разных случаях он будет разным. Однако история учит: попытка навязать стране чужую волю грозит суровыми катаклизмами. Так что право суверенитета лучше уважать.
Проблема суверенитета в современной Европе во многом восходит к Первой мировой войне и ее итогам. Именно тогда примеры того, как одно государство все больше подчиняется воле другого, приобрели системный характер. Россия, Франция и Великобритания координировали свои действия в рамках Антанты, Германия и Австро-Венгрия – в пределах своего блока. Примером утраты суверенитета можно считать как раз судьбу Австро-Венгрии. В течение последних десятилетий XIX и начала ХХ века ее внешняя политика все больше зависела от Германии. Ничем хорошим для монархии Габсбургов это не кончилось. Внутри ее проживали, например, чехи, которым сближение с Берлином категорически не нравилось. В результате, едва началась Первая мировая война, как те же чехи и югославянские народы отвернулись от Габсбургов, сблизились с Антантой и взяли курс на независимость от Вены.
Ограниченный суверенитет стран-лимитрофов в 1920–1930-е годы
В еще большей мере вопрос о суверенитете поставили итоги Первой мировой войны. Знаменитые «14 пунктов» президента США Вудро Вильсона – первый пример того, как руководитель заокеанской державы диктовал свою волю европейским странам. А можно ли считать полностью независимыми государства, образовавшиеся на осколках Российской, Австро-Венгерской и Османской империй? В разных случаях – по-разному, но их суверенитет был, мягко говоря, неабсолютным.
И чем дело кончилось? Практически все новые государства оказались внутренне неустойчивыми. Везде (кроме Чехословакии и Финляндии) установились диктаторские режимы – где ближе к национал-социализму, где – к итальянскому фашизму. Границы новых государств «великие мира сего» нарезали так, что везде образовалось поле для межнациональных конфликтов. Эти государства просто не могли стать сильными, их изначально сделали слабыми.
Хрестоматийный пример – Югославия. Она претендовала на роль региональной державы, но ее ослабляло противостояние сербов и хорватов. В Чехословакии стоял словацкий вопрос – не говоря уже о проблеме судетских немцев. Польшу подрывало движение украинских националистов, в Румынии давала о себе знать проблема венгров Трансильвании. Сами эти государства друг с другом враждовали – так, между Польшей и Литвой дипломатических отношений не было аж до 1938 года: литовцы обиделись на оккупацию поляками Виленского края.
А разве Версальский мир не ущемлял суверенитет Германии времен Веймарской республики? И что в итоге? Бесконечные ограничения и репарационные платежи, отрыв огромных территорий, населенных немцами, удобрили почву для роста радикального национализма. Следствием этого стал приход к власти фашистов.
Ярчайший пример растаптывания суверенитета – Мюнхенский сговор 1938 года. Представителей Чехословакии только ставили в известность о том, какую часть собственной территории они должны отдать Германии, какую – Венгрии, какую – Польше. Потом уже были пакт Молотова–Риббентропа, Вишистский режим во Франции, Независимое государство Хорватия. Во всех случаях принцип суверенитета попирался, а итогом стала катастрофа Второй мировой войны.
США и СССР – два сюзерена
Вторая мировая война закончилась тем, что количество держав в Европе, обладавших суверенитетом, свелось к минимуму. Социалистические страны стали подчиняться воле Советского Союза, а капиталистические – следовать в фарватере политики США. Греция могла бы оказаться социалистической, но из-за грубого вмешательства стран Запада в ее дела этого не произошло. Чехословакия, напротив, могла остаться капиталистической – однако Советский Союз «поработал» в противоположном направлении.
С Германией поступили просто – ее, проигравшую войну, разделили. Новое обретение ей суверенитета растянулось на десятилетия. ГДР в полной мере независимым государством не стала – а основная масса ее населения не приняла отличного от «остальной» Германии государства. Если бы приняла – Берлинская стена стояла бы до сих пор. А так ФРГ фактически поглотила ГДР, и «осси» особенно не сопротивлялись.
Ограниченный суверенитет соцстран
В социалистическом лагере на протяжении 1950–1980-х годов придерживались доктрины ограниченного суверенитета восточноевропейских государств, иногда называемой также доктриной Брежнева. Отступление от социализма влекло за собой ввод советских войск. Так было в ГДР 1953-м, в Венгрии в 1956-м, в Чехословакии в 1968-м. В Польше в 1980-1981 годах местное руководство справилось само, но Советский Союз зорко следил за всем, а Леонид Брежнев обещал «не дать в обиду братскую Польшу».
В то же время считать сателлитов СССР совсем уж несамостоятельными нельзя. Так, в Польше и Венгрии практически не было колхозов. В ГДР, Польше, Чехословакии и Болгарии действовали несколько политических партий (пусть и признававших ведущую роль коммунистов). Кооперативная собственность здесь распространилась куда больше, чем в СССР. Кроме того, когда Советский Союз ввел в Афганистан свои войска, его союзники спокойно оставались в стороне, ограничиваясь дипломатической поддержкой.
И совсем уж много вольностей позволяли себе Румыния и Албания. Николае Чаушеску и Энвер Ходжа построили социализм вождистского типа, и этим они сильно отличались от постсталинского соцлагеря. Оба они дружили с Китаем, а Румыния еще и с Западом неплохие отношения поддерживала, кредитов там набрала. Одновременно с социализмом Чаушеску строил чисто национальное румынское государство, где с нацменами вроде венгров, немцев и украинцев не очень-то церемонились. Так что Румыния вполне себе была суверенной.
Создание «вашингтонского обкома»
США действовали в Европе более гибко и изощренно, без использования грубой силы. Инструментов для привязывания стран Европы к себе хватало. Здесь и рассказ об американском образе жизни, и прямые денежные вливания вроде «плана Маршалла», и обучение элит в своих университетах. СССР здесь явно проигрывал. Наконец, создание НАТО и размещение американских военных баз в Европе тоже превратились в инструменты ограничения суверенитета европейских стран и подчинения их суверенитету США.
Впрочем, говорить о том, что, к примеру, Нидерланды или Дания оставались всего-навсего исполнителями американской воли, было бы неверно. В них и в других европейских странах выросло целое поколение политиков, для которых США были образцом. Real6 Для послевоенной Европы, лежавшей в руинах, Штаты стали «землей обетованной». Так что порой за Америкой следовали искренне, по собственной инициативе.
Примеров политиков, добровольно последовавших за США, хватало и хватает. По разным причинам бывший премьер Дании и генсек НАТО Андерс Фог Расмуссен, экс-премьер и нынешний глава МИД Швеции Карл Бильдт, бывший глава правительства Португалии и Еврокомиссии Жозе Мануэл Баррозу повернулись к США. Кто-то учился там, кто-то в силу своего дворянского происхождения не питал теплых чувств к России. Как следствие – они добровольно подчиняли свои государства линии «вашингтонского обкома».
Попытки остаться независимыми и нейтральными
Примером суверенных стран могут служить те, которые не вошли ни в НАТО, ни в Организацию Варшавского договора. Ярчайший пример – социалистическая Югославия. Ее внутреннее устройство и экономическая модель отличались и от Востока, и от Запада. Она балансировала между разными центрами силы, стала одним из лидеров Движения неприсоединения. Но история показала, что такая страна держалась во многом на личности Иосипа Броза Тито. Не стало его – и в скором времени не стало страны.
Вынужденно нейтральными были Финляндия и Австрия. Проигравшим во Второй мировой войне, им пришлось согласиться на ограничение суверенитета в виде неучастия в военных блоках и иных организациях. Впрочем, это не мешало президенту Урхо Кекконену или канцлеру Бруно Крайскому успешно строить капитализм, в то же время получая по не самым высоким ценам советские энергоносители. Оба государства принадлежали к западному сообществу, но на формальном нейтралитете они хорошо нажились.
