Скрещивание (не)возможно
Сергей Белкин

Источник: альманах «Развитие и экономика», №12, февраль 2015, стр. 10

Сергей Николаевич Белкин – главный редактор альманаха и портала «Развитие и экономика»

Россия и Америка… СССР и США…

Мы давно живем в этой системе координат. Многое пережито в отношениях между нашими странами и народами, но до сих пор не найдены ни их взаимоприемлемая форма, ни их взаимовыгодное содержание. Когда-то был выдвинут тезис о мирном сосуществовании двух систем, и несколько десятилетий сохранялась видимость, что это возможно. Однако в течение всего этого периода одна система целенаправленно другую систему разрушала и в конце концов разрушила. Не было мирного сосуществования, ни одного дня его не было. Войну, названную холодной, против нас вели каждый день. А мы неумело защищались, наши правители не оказались во всеоружии интеллектуально, не смогли оказать адекватного политического сопротивления, в результате продемонстрировали свою неготовность к сбережению народа, его ценностей и его государства.

Наступило время, когда мы прекратили существовать как коммунистическая система, одновременно с этим перестали быть и целостным государством русского народа, создававшимся веками. Остался «остров Россия», отказавшийся от всего: от земель и населяющих их людей, объединившихся некогда в общее, большое и сильное государство, от какого бы то ни было влияния на все остальные страны и народы мира. И объявивший о принятии системы ценностей победителя в качестве своей собственной, позаимствовавший чужие правовую и этическую системы. Россия отказалась от своего производства и рынков сбыта, от системы образования и воспитания, от гордости за собственное прошлое, заменив его презрением, отказалась от осуждения врагов, поменяв его на их почитание… Но чем больше потерь, тем отчетливее видно то, что еще осталось. Изначально неравноценный и безнравственный обмен права первородства на чечевичную похлебку не сразу, но начинает осознаваться. Сквозь вихрь потерь, с которыми смирились, проступают контуры остова, очертания базиса, фундамента, с утратой которого мы исчезнем уже не только как государство, но и как народ со всей своей памятью, любовью, радостью и слезами.

Но процесс нашего распада, разрушительный вихрь потерь все еще бушует. Россию продолжают прессовать извне и разъедать изнутри. Мы боремся друг с другом, призывая плыть к разным – но всегда чужим – берегам. Мы ненавидим друг друга за то, что наши ценности и представления о добре и зле не совпадают.

А Америка тем временем продолжает свою долгую игру, не снижает напора и не меняет своих целей. В нашей стране немало людей, которых смогли убедить в том, что американская модель жизненного устройства хороша не только для Америки, но и для России. Эти люди есть во всех слоях общества – от простых парней, любящих джинсы и айпады, до политиков, цинично ожидающих свой приз за окончательную сдачу России западным корпорациям. Есть спецотряды идеологов и экономистов, насаждающих точку зрения, согласно которой наилучший путь для России – принять американскую модель политического и экономического устройства, американские нормы жизни, мораль и ценности. Их аргументы не столько убедительны, сколько интенсивны. Но вопрос вовсе не в масштабе контрпропаганды с нашей стороны. Надо найти ответ на более глубокий вопрос: возможна ли российско-американская гибридизация, что даст американский привой на российском подвое? Есть ли какие-то глубинные, генетические противоречия, не позволяющие возникнуть чему-либо жизнеспособному в результате такого скрещивания, или же, наоборот, нас ожидает расцвет и развитие всего, что составляет нашу национальную суть?

Экспериментальная проверка этих идей нежелательна, поскольку необратима. Надо попытаться максимально глубоко и всесторонне предварительно исследовать проблему и руководствоваться теоретическим прогнозированием. При этом не следует доверять ни напору, ни статусу, ни обаянию тех, кто клятвенно призывает к немедленному осуществлению подобного проекта. На поверку чаще всего выходит, что стремящиеся к такому скрещиванию одержимы либо алчностью, свойственной самой природе экстенсивного развития современного капитализма и его боевого авангарда – ТНК и мировой финансовой системы, – либо цинизмом наемников, либо наивной благоглупостью бытового мещанства.

Важно осознавать, что же может получиться в результате той или иной гибридизации? Что при этом мы – Россия, русский народ – теряем, а что приобретаем? Выгодна ли такая замена или хотя бы равноценна? А осознав, обрести в этом либо силу и решимость к сопротивлению насильственной гибридизации, либо… Либо научиться безучастно взирать на гибель, исчезновение собственного народа.

Самое сложное в этом анализе – вернее, в самой попытке такой анализ провести – это отсутствие всего, что нужно: критериев, языка, методов… Что конкретно нельзя подвергнуть американизации, а что – можно? Почему одно можно, а другое – нельзя? И что такое американизация?

Идеологи из ЦК КПСС боролись с американизацией. Они опасались проникновения признаков американского образа жизни – джинсов, рок-н-ролла, автомобилей… Но опасались не только этого – не такими уж поверхностными они были. Они боялись и самого главного: крушения «коммунистических идеалов» и пробуждения «мелкобуржуазных инстинктов». Боялись, боролись, но – проиграли. Проиграли, потому что не смогли определить, что является фундаментальной ценностью для большинства советских людей. Защищать надо было не те ценности, которые должны были быть, исходя из формул «самого верного учения», а те, которые имелись фактически. Все, что они успели осознать, это: «Мы не знаем страны, в которой живем». Важное осознание, но запоздалое.

Как бы нам и сегодня не опоздать.

А чего сейчас мы боимся? Вернее, что в себе самих не хотим потерять? Кто и как должен нам об этом сказать? Как это «самое главное» выявить, измерить? Как это сделать политически и практически осязаемой сущностью? Какие это «принципы» и «идеалы», которыми мы не можем поступиться? И еще один вопрос: а кому все эти вопросы надо задавать, от кого ожидать разумного ответа?

Мы видим свою роль – как публицистов – в формулировании общественно значимых вопросов, высказывании тезисов, нуждающихся в дальнейшем развитии, указании на тех, кто, по идее, должен откликнуться на наши призывы.

Размышляя о возможности скрещивания России и Америки, несложно представить позитивные и негативные последствия, скажем, в промышленности, в финансовой сфере, в научных исследованиях и разработке технологий, в торговле, в сельском хозяйстве. Во всех этих и многих других областях сотрудничества вероятны, повторим, и положительные, и отрицательные последствия, которые реально можно предвидеть.

Сложнее просчитать последствия скрещивания для культуры. Здесь тоже есть позитивы и негативы. Скажем, абсорбция российского кино американским приведет, скорее всего, к полной утрате отечественного кинематографа. Есть и менее предсказуемые взаимовлияния: театров, музыкальных культур, архитектурных и живописных школ... Но самое важное, что обязательно надо предвидеть и что предвидеть сложнее всего, – это влияние на системы традиционных ценностей каждого из народов. Если об этом никак не заботиться и пустить все на самотек, почти с неизбежностью произойдет ассимиляция одной из ценностных матриц. А это то же самое, что исчезновение народа. И мы сегодня не знаем, как этому противостоять, мы не в состоянии даже просто фиксировать изменения, происходящие в нашем ценностном ядре, в различных сегментах общества. Российско-американская гибридизация в ходе взаимодействия и взаимовлияния культур, ценностей и этических систем происходит непрерывно в рамках процесса, называемого глобализацией. Так что умение отслеживать трансформации нашей ценностной матрицы и этической системы является актуальной задачей практической политики.

Цель предлагаемой статьи – публицистическая. Изложим канву наших размышлений в виде тезисов, некоторые из них снабдим комментариями во второй части текста.

1. Каждому народу присуще ощущение – как осознанное и тем или иным способом сформулированное, так и подсознательное – наличия некоего набора характеристик, которые он считает и воспринимает как общественные ценности. В рамках тезиса мы не пытаемся их перечислить, а просто отмечаем, что таковые ценности существуют и могут быть названы, исследованы и даже взвешены. Их совокупность мы называем ценностным ядром или ценностной матрицей народа.

2. Употребив в первом тезисе слово «народ», мы упростили картину. На самом деле у любого многочисленного народа существуют социальные группы, придерживающиеся разных ценностных матриц. Этот факт порождает вопрос: если народ состоит из каких-то групп, из социумов, не связанных единым ценностным и этическим базисом, то в какой мере можно говорить о его целостности? Какими нитями эти социальные группы связаны в народ – и связаны ли? Не являются ли эти нити слишком слабыми, если нет прочного общего осознанного базиса? Что является или может являться таким базисом?

3. Ценностная матрица – это некий базис, на котором и из которого произрастают поведенческие мотивации и критерии. Правила, предписывающие тот или иной алгоритм поведения, – это и есть этическая система.

4. Этическая система оперирует набором ценностей, влияет на их иерархию и придает поступкам характеристики в пространстве «правильно–неправильно», «добро–зло». Исторически этические системы складывались как образец поведения, необходимый социальной группе – изначально племени, роду, – для достижения определенных результатов: выживания, жизнеобеспечения, безопасности и т.д. Впоследствии этические системы закрепились в форме разнообразных религиозных и светских учений, кодексов, норм, императивов и пр.

5. Ценностная матрица и этическая система являются устойчивыми идентификационными признаками и свойствами социальной группы и иных видов людских сообществ. При этом они – ценностная матрица и этическая система – не являются абсолютно неизменными сущностями. Их динамика и пределы допустимых и желательных изменений – предмет специальных и очень важных осмыслений, рефлексий, которые еще не завершены: у нас пока нет обоснованных критериев для оценки допустимых трансформаций.

6. Политики и финансово-промышленные группы, стремясь к политическим и материальным целям, навязывают свое видение мира, свои ценности, свои модели поведения, представления о добре и зле. Как социальные группы, так и те политические силы, которые они формируют, в конечном счете видят свои цели именно в пространстве ценностей и этики, облекая их в формы идеологических, политических, религиозных доктрин.