– Я имею в виду, конечно, Евросоюз и его ведущие силы – Германию, Францию…
– Кто создал Евросоюз? От французской стороны два человека создали Евросоюз – Робер Шуман и Жан Монне. Они были американскими агентами, это уже не секрет, есть подтверждения из официальных архивов. Значит, кто создал Евросоюз? США, чтобы контролировать страны Европы. И если надо, бюрократия примет решения, идущие против наших европейских интересов. Это мы видим сейчас во Франции на примере передачи России «Мистраля». У нас нет никакого интереса на Украине: там может быть федерация, конфедерация, могут быть фашисты – все что угодно. Мы живем далеко. Это проблема для Польши, России, Германии, но не для нас. Мы можем жить без Украины. Объем торговли между Украиной и Францией составлял один миллиард долларов, то есть ничего по сравнению с Россией. На следующий год он сократится до 400 миллионов долларов. Но почему тогда у нас конфликт с Россией? Потому что Евросоюз нам приказал. Для этого он и создавался, чтобы, в том числе, и запретить Франции сотрудничество в военной области с Россией. Внутри Евросоюза идет борьба между Германией, которой тоже хотелось бы рассматривать его как свою империю, и США. Если сейчас кто-то внутри Евросоюза и может сопротивляться США, то это Германия. Меркель, например, не останавливается перед тем, чтобы угрожать Кэмерону исключением Великобритании из Евросоюза. По поводу Украины у Вашингтона и Берлина ныне царит согласие, и все же они потенциальные противники. А Франция теперь докатилась до уровня Словении. Больше слушают Польшу, чем нас. Каждые шесть месяцев меняется председатель Совета Евросоюза. Когда был конфликт с Тбилиси, слава богу, им был наш президент Саркози, который летал в Тбилиси. Но если бы это был польский президент, если бы это был один из президентов прибалтийских государств, трудно было бы предугадать исход кавказских событий. Возможно, началась бы настоящая ужасная война на Кавказе. Но этого не произошло, потому что даже проамериканский Саркози как президент Франции действовал в интересах своей страны. Понимаете ли, когда вы надеваете костюм президента Франции, все, что вы думали до этого, отходит на второй план.
– То есть в условиях американского диктата, о котором вы говорите, президент Франции, находясь под давлением своей миссии и сограждан-избирателей, способен действовать вразрез с интересами США?
– Я монархист. Я полагаю, что когда вы надеваете одежду, которую носили Людовик XIV, Наполеон, генерал де Голль, вы преображаетесь, вашими устами начинает говорить сама Франция. Но она не может сопротивляться «консолидированной» позиции Евросоюза. Интересно посмотреть, кто советует нашим министрам. Они тоже не сами подбирают советников. Сейчас там очень много некомпетентных, но идеологически правильных людей. Я помню, например, когда начинался кризис в Сирии, все советники министра иностранных дел, англичане, сказали, что дни Башара Асада сочтены, ему осталось не больше двух недель. Из-за таких советов мы принимаем очень плохие решения.
– Может быть, политическая элита России не понимает каких-то фундаментальных европейских ценностей и интересов и в отношениях с европейцами наступает на одни и те же грабли?
– Российская политическая элита все хорошо и правильно понимает. Просто понимать – это не значит, что вы можете что-то сделать. Мне кажется, что для лучшего понимания на Западе России стоит развивать теле- и радиовещание, например запустить Russia Today по-французски. В принципе такой план уже есть, бюджет есть, значит, это будет. И этот проект даже важнее, чем английская версия. Ведь США и Великобритания никогда не будут друзьями России. Может быть, они не всегда будут врагами, но всегда станут сопротивляться, потому что их идеология и геополитические интересы фундаментально противоположны интересам России. А с Францией всё не так. Французы хотят иметь хорошие отношения с Россией. И я это вижу по тому резонансу, который получают мои публикации в Интернете о российских делах. Однако же нужно добираться и до тех 80 процентов, которые получают информацию через телеканалы. Телевизионный канал и радио – это совершенно иной масштаб влияния на общественное мнение.
– А у Russia Today во Франции в перспективе широкая аудитория?
– Считаю, что это будет один из лучших и самых влиятельных каналов, тем более если он станет освещать и те события, которые происходят во Франции.
– За подписку надо будет платить отдельно или российский канал пойдет в пакете с остальными?
– Он будет в спутниковом пакете. Полагаю, ему гарантирован большой успех, если найдут хороших журналистов. Французы любят такой формат, когда показывают, как западные каналы обманывают, а аналитики ошибаются. Есть такой известный и в России французский аналитик Тома Гомар, которого приглашали на Валдай. Он руководитель отделения IFRI – Французского института международных отношений – по России. Гомар систематически ошибается в своих прогнозах. С 2000 года этот специалист объясняет, что Россия – слабая страна, а Путин – слабый лидер. А сейчас ему нужно объяснить, почему, если Россия такая слабая и армия у нее никчемная, она выигрывает в Сирии и бескровно возвращает Крым. Все это важно доносить до французов, чтобы в конце концов эти скверные аналитики ушли и прекратили вводить в заблуждение не только общественное мнение, но и МИД Франции, который они дезориентируют своими дурными советами.
– Не кажется ли вам, что если рассуждать в предложенной вами парадигме, эти советники выдают за аналитику официальную позицию Евросоюза и Вашингтона, которую нужно представить как обоснованную аналитику, то есть они выступают в роли пропагандистов?
– Возможно, вы правы, потому что все эти советники – прежде всего идеологи, идеологи атлантические, западные идеологи. Но очевидно, что если так называемый политический аналитик все время ошибается, то он рискует быть обвиненным в некомпетентности. Например, Гомар совершенно не понимал, что вопрос о присоединении Крыма уже решен. Я об этом написал в статье «Россия готова к экономической войне», а он всё уверял, что Кремль этого не сделает, а лишь угрожает в надежде на переговоры. Это же реальная ошибка. Даже если присоединение Крыма не укладывается в твою идеологическую концепцию, зачем же так нарочито заблуждаться в ущерб себе. Они совершенно зашорены, для них западная модель – единственная, и поэтому они ни за что не согласятся с тем, что Россия может предложить иной путь развития. За последние 15 лет Россия, на мой взгляд, показала, что ее политическая и экономическая модель работает. А западный либерализм 300-летней свежести превратился в тоталитарную систему, монополизированную США. Если у Франции будут очень мощные высокотехнологичные промышленные комплексы, которые будут создавать самые лучшие в мире продукты, то я за либерализм. Я за то, чтобы устранить все границы, в том числе и для России, и тогда мы сможем продать свой продукт везде безо всяких барьеров. Но пока у нас ничего этого нет, хотя и есть отдельные области, где мы очень хороши.
– Я познакомился с некоторыми вашими материалами и в одном из интервью нашел следующее высказывание: «Европейские народы не хотят воевать. Все боятся России». Что вы имеет в виду, когда говорите, что европейцы боятся воевать с Россией? Вы считаете такой сценарий реалистичным?
– Нет. Считаю, что войны не будет. Однако я служил в армии, я бывший офицер, десантник, поэтому хорошо знаю, какая репутация у России и русских солдат в Европе. Если наша армия получит приказ воевать с Россией, она его, безусловно, выполнит, но политикам придется четко объяснить, зачем это нужно. Поверьте, никто не сможет этого сделать. Ни одна мать или жена не разрешит воевать своему сыну или мужу против России. Во Франции сразу начнется революция, потому что мы не можем просто так отправить 100 тысяч человек умирать. У России есть своя репутация, и я уважаю Россию. Если вы поговорите с французскими офицерами, то поймете, что никто не хочет воевать с Россией. Они хорошо помнят историю.
– Значит, вы говорите об исторической фобии. Есть страх, но настоящая война невероятна.
– Нет-нет. Кто же в Европе захочет войну? Это американские лидеры, которые как будто живут в мире столетней давности, жаждут столкнуть Россию с остальной Европой. Они бомбардируют Донецк, Луганск, убивают мирное население, потому что они очень хотели бы серьезной дестабилизации обстановки в Европе, в которую была бы втянута и Россия. Вот это был бы для них лучший подарок. Но, слава богу, российское правительство это хорошо поняло.
– Как бы вы охарактеризовали заметные политические силы в Европе, которые симпатизируют России?
– Я бы сказал одно слово – суверенность.
– Это какие-то правые партии?
– Нет, не обязательно правые партии. Например, у нас во Франции есть один очень известный экономист, которого зовут Жак Сапир. Он бывал в России, и я люблю читать то, что он пишет. Он сторонник суверенитета и считает, что Франции надо выйти из Евросоюза. Сапир поддерживает Россию, особенно в ее последовательном отстаивании своего суверенитета. Вообще нам хотелось бы такого президента, как Путин, которого все уважают в мире, может, не любят, но уважают. Россия – независимая страна, принимающая решения в соответствии со своими интересами. Не как Франция, которая испытывает давление со стороны Германии, со стороны США, а сейчас даже со стороны Польши. Нам угрожают: если вы передадите русским «Мистраль», мы не купим у вас оружие. Что же будет дальше?
– Так ведь суверенитет во Франции есть, нельзя сказать, что его нет. Есть государство со всеми институтами, которые ведь и обеспечивают подлинный суверенитет.
– Да, но Францию унизили, потому что она в Евросоюзе. Ведь французский парламент принимает 80 процентов законов, которые нам навязала Еврокомиссия. Где же тут суверенитет? Это же все касается и армии, и валюты, и юстиции. Мы исполняем законы Европарламента. Сейчас на армию, например, предусмотрен такой бюджет, что скоро боеспособной армии не останется. А у России есть свой суверенитет во всех сферах государственной жизни.
– Почему же урезается бюджет на армию?
– Потому что наша страна на грани банкротства. У нас долг более пяти миллиардов евро, 80 процентов налога уходит на оплату процентов. Из-за того что мы не контролируем нашу валюту, мы не можем сделать ничего того, что, например, Россия делает сейчас и делала в 1998 году.
– Я с интересом прочитал вашу книгу «Новая великая Россия» и задам вопрос, который вам, видимо, задают все. С того момента, как книга вышла в свет, прошло много времени. На каких ключевых событиях современной российской истории вы остановились бы сейчас, если бы продолжили свою книгу? Быть может, вы ее и продолжаете?
– Да, я продолжаю. Для меня очень важный момент – это парламентские и президентские выборы в декабре 2011-го – марте 2012-го, когда Путин был выбран в третий раз.
