– Драгомир, хочу тебя спросить, что собой представляет сегодняшняя сербская молодежь? Пережившие бомбардировки в раннем детстве? Чем они живут? На что ориентируются? Вопрос этот, как ты понимаешь, очень серьезный. Фактически речь идет о будущем страны. Понятно, что Запад изо всех сил заманивает молодых сербов в мир своих ценностей. Поэтому за молодое поколение надо бороться. Очень важно, чтобы это поколение осталось сербами.
– Как это ни странно, но молодежь, сформировавшаяся после октября 2000-го, по данным социологических исследований, оказывается гораздо более патриотической и пророссийской, чем старшие поколения. А самое прозападное поколение – это мои ровесники, те, кому от 40 до 50 лет, кто формировался в эпоху послетитовской Югославии. Но вообще в целом русские – самая популярная нация в Сербии.
– Да у меня вообще складывается впечатление, что Россию здесь любят даже сильнее, чем в самой России. Меня до глубины души потрясло то, что сербы улыбаются, когда слышат русскую речь. Я с этим сталкиваюсь в Белграде буквально на каждом шагу. Да где в мире еще такое встретишь? Мы в России-то друг другу не улыбаемся.
– У нас проводили исследование – изучали, как сербы относятся к представителям других наций. На вопрос: «Кто из иностранцев был бы для вас самым лучшим соседом», – подавляющее большинство сербов отвечают: «Русские». Вопрос: «На ком из иностранок вы хотели бы жениться или за кого из иностранцев вы хотели бы выйти замуж?» Ответ: «На русской и за русского». Даже на такой вопрос: «Хотите ли вы, чтобы в Сербии иностранцы имели влияние на политику и СМИ?» – сербы отвечают: «Нет, за исключением русских». То есть в массе своей сербское общество глубоко прорусское. А популярность и рейтинг Путина здесь стабильно выше, чем в России. Причем даже сейчас, когда у вас рейтинг Путина вырос на фоне событий на Украине, он все равно ниже, чем в Сербии. А все почему? Потому что в Сербии сегодня нет настоящего государства. Нам его Запад уничтожил. Вот сербы и смотрят на Россию как на свое собственное государство. Для нас Россия – вторая родина. И так было всегда. Еще во времена Княжества и Королевства Сербии, когда наша армия шла в бой, офицеры говорили: «Бог на небе – русский царь на земле». Почему наши нынешние политики прорусские? Да потому, что Россия демонстрирует свое к ним уважение, а Запад, напротив, – пренебрежение.
– Политикам надо было постараться, чтобы при таком действительно искреннем расположении друг к другу на несколько лет стать непримиримыми врагами. Это я про послевоенное время.
– Вот тут очень хорошо видна глубинная разница между Советским Союзом и Югославией. Да, у вас были периоды, когда русскость не просто не поощрялась, а ее истребляли, усматривая в ней угрозу коммунистическому интернационализму. И Русскую церковь тоже во многом из-за этого преследовали – как, пожалуй, наиболее зримый и сохранившийся из дореволюционного прошлого островок этой русскости. Но это довольно быстро прошло. Русскость была реабилитирована еще при Сталине…
– А потом снова репрессирована при Хрущеве…
– Согласен, но масштабы и сама исступленность борьбы с русскостью при Хрущеве были уже совсем другими. Но все равно я веду к тому, что даже в советское время, когда русскость явно не поощрялась, ее государственнические функции просто были восприняты партией и советской властью. А у нас все было прямо наоборот. Титоизм был просто антиправославным и антироссийским – а значит, антинациональным, – прозападным режимом.
– Прозападным?
– А ты разве не помнишь, что Югославия не входила в главное интеграционное объединение «братской семьи» социалистических стран – Организацию Варшавского договора? Да и в СЭВе она была лишь ассоциированным членом. И Запад очень ценил эту «независимость» Тито от Москвы. Я считаю, что Тито в глубине души всегда оставался носителем австро-венгерской идентичности, в реалиях которой он сформировался как личность. Я даже не исключаю, что он вообще был «спецпроектом» Запада. Когда в 1948 году он разругался со Сталиным, то стал насаждать в стране не только антисоветизм – что уже было на руку Западу, – но и русофобию под видом этого антисоветизма и антисталинизма. Чтобы с корнями вырвать из сербского менталитета – как менталитета большинства граждан Югославии – многовековую привязанность к России. И эта политика Тито действительно отвернула от Советского Союза какую-то часть нашего народа, хотя его большинство всегда оставалось пророссийски настроенным.
– А почему ты говоришь, что именно наше с тобой поколение сербов – наиболее антироссийское?
– Ну, может, не только наше поколение, но и те, кто старше нас. А наше поколение в Сербии сильно деморализовано санкциями и войной. Это какое-то усталое поколение. Большинство наших ровесников в Сербии говорят: нам все равно, кто мы – сербы или кто-то еще, главное, чтобы нам в материальном отношении хорошо жилось. То есть это поколение не только усталое, но еще и деморализованное. Старшее-то поколение еще хотя бы помнит войну, патриотический подъем. Для нашего же поколения эти ценности – чужие. И если уж мы заговорили о ценностях, то следует особо подчеркнуть, что на фоне нескольких десятилетий латентно прозападного режима Тито и его коммунистических преемников политика Милошевича разительно отличалась антизападничеством и ориентацией на патриотические ценности. Надо сказать, что и Коштуница тоже в какой-то мере продолжил этот антизападный курс – например, в области среднего образования. Я тебе говорил о том, как Запад завербовал наши университеты. Это и понятно: профессура и особенно студенчество – это горючий материал всех «бархатных революций». Но Запад не стал вербовать среднюю школу. Видимо, отложил это на потом, так как дети во время «бархатных революций», как правило, отсиживаются по домам и просто тихо радуются неожиданным каникулам. И Коштуница успел перехватить среднюю школу. При нем были введены новые учебные программы, особенно по гуманитарным предметам. При нем в школах появились новые школьные учебники истории – патриотические и пророссийские. Кстати, не исключено, что во многом благодаря именно этим учебникам наша молодежь патриотически и пророссийски настроена, о чем я уже говорил. А вот теперь подошла очередь вербовки и средней школы, и западная агентура начала у нас реформу среднего образования. Эта реформа предполагает отказ от единых учебников для всей страны. И одновременно Запад поддерживает издание учебников по истории и другим гуманитарным предметам той политической ориентации, которая ему выгодна. И что получается? По одному предмету для каждого класса сейчас имеются уже десятки учебников, и право выбора учебника остается за учителем. А ты же понимаешь, как убедить того или иного учителя выбрать «единственно правильный» учебник. Надо просто простимулировать его, чтобы он сделал этот «правильный» выбор. Это решение вопроса на низовом уровне. А помимо этого наша книгоиздательская индустрия получает большие гранты от Фонда Сороса и других фондов. У этих организаций достаточно средств не только для издания соответствующих учебников, но и для раскрутки их рейтингов и даже для откровенного подкупа учителей. Если эту реформу не остановить, она сильно искорежит мировоззрение наших детей. Понимая это, власть пытается влиять на формирование рынка учебников. Взята установка на издание нескольких государственных учебников и вообще на упорядочение издания учебной литературы. Трудно сказать, сможет ли наша власть тягаться с западными «благотворителями». Но выбора нет: если не навести порядок в этом вопросе, то весь тот патриотизм, который присущ нашей сегодняшней молодежи, через несколько лет рассеется как дым. Через 10–15 лет мы будем иметь совсем другую молодежь – с основательно промытыми мозгами. Битва за школу еще важнее, чем битва за университет. В университете учатся и работают люди сложившиеся, сформировавшиеся. И даже там можно многих перевоспитать в нужном духе. А что уж тут говорить о детях, которым именно в школе закладывают мировоззренческий фундамент.
– У нас несколько лет назад началась работа над единым учебником истории. Этому можно было только радоваться – наконец-то после стольких лет беспредела государство решило-таки навести порядок в толковании нашего прошлого. И что ты думаешь? В конце этого лета министр образования и науки вдруг заявляет, что никакого единого ученика истории не будет, что вместо него введут какой-то «единый историко-культурный стандарт», а уже на его основе напишут учебники. Что это будет за «стандарт» – никто не знает. Ясно одно: лучший способ спустить на тормозах любое государственное начинание – это передать его исполнение профессиональным чиновникам. Честное слово, какое-то нехорошее у меня предчувствие по поводу этого неведомого «стандарта».
– Ой, Дмитрий, смотрите, как бы вам не повторить нашу страшную ошибку, когда мы допустили создание рынка учебников по идеологически значимым предметам. Государству особенно необходимо контролировать учебники истории. Ведь если изменится взгляд на прошлое, станет другим и национальный код. И мы получим совсем других людей. Так что контроль за преподаванием истории должен обязательно находиться в руках государства.
