Четыре мечты
Сергей Белкин
Источник: альманах «Развитие и экономика», №13, июль 2015, стр. 48
Сергей Николаевич Белкин – главный редактор альманаха и портала «Развитие и экономика»
Но гибель не страшна герою,
Пока безумствует мечта!
Александр Блок
Американская мечта
Американская мечта – первая и самая известная политическая конструкция такого рода. Наименование «Американская мечта» впервые промелькнуло еще в «Истории Соединенных Штатов» Генри Адамса, опубликованной в 1884 году. Но это словосочетание надолго осталось проходной метафорой, не получившей ни отклика, ни развития. Америку всколыхнула Американская мечта, сформулированная Джеймсом Адамсом в трактате «Эпос Америки», вышедшем в 1931 году, в разгар Великой депрессии: «…американская мечта о стране, где жизнь каждого человека будет лучше, богаче и полнее, где у каждого будет возможность получить то, чего он заслуживает. Европейским высшим сословиям трудно адекватно интерпретировать эту мечту, да и многие из нас недоверчивы и слишком устали. Это мечта не просто об автомобиле и высокой зарплате, но о таком социальном порядке, при котором каждый мужчина и каждая женщина могут в полной мере достичь того, чего они способны достичь изначально, причем их достижения должны быть признаны другими вне зависимости от случайных обстоятельств рождения или положения в обществе».
В трудные для всех времена у народа появилась надежда, а с ней и вера. Разумеется, не сразу после опубликования «Эпоса Америки» весь народ охватило воодушевление. Чтобы мечта заработала и стала действенной, она должна была пройти через горнило культуры, причем культуры массовой, войти в лексикон политиков, завоевать одну из самых великих вершин общественного сознания – стать мифом. Интуитивно найденное словосочетание, инстинкт художника, вброшенный в контекст переживаний и чаяний полуфабрикат политического конструкта не просто прижился, но стал самодостаточным мемом, двигателем и источником энергии одновременно.
Американская мечта выросла из глубоких корней. И корни эти часто видят в идеологии свободы, в политических документах – Декларации независимости и Билле о правах. Действительно, многие смыслы, озвученные в этих основополагающих документах, восприняты Американской мечтой, но корни мечты – в иной сфере: в эмоциональной памяти поколений американцев. Мечта – это прежде всего эмоция, а не доктрина и не идея. (Об отличии понятий «идея» и «мечта» будет сказано подробнее в разделе, посвященном Русской мечте.) Поколения иммигрантов ехали в Америку за мечтой – мечтой о свободе от сословных и религиозных ограничений, мечтой о достатке как вознаграждении за собственный труд, мечтой о равенстве возможностей. Многим удавалось свою мечту реализовать, превратить мечту в цель и достичь ее. Тогда они становились примерами для всё новых и новых поколений. Так мечта превращалась в действенный образ, оправдывающий ожидания.
За десятилетия после Великой депрессии многое изменилось и в Америке, и в мире. Трансформировалось и восприятие Американской мечты. Одним из базовых материальных компонентов воплощения мечты был и остается собственный дом. Важной является возможность вертикальной мобильности – каждый может получить любую профессию, стать миллионером, рожденный на территории США – президентом. Этническое равенство и особая форма американской жизни породили образ «плавильного котла», ставший частью Американской мечты. Правда, в последние годы отсутствие «переплавки» стало очевидным для всех: американцы не забывают о своем этническом происхождении, мексиканцы, поляки, ирландцы, англичане, евреи – и все прочие общим числом свыше сотни национальностей – остаются мексиканцами, поляками и так далее. То есть «сплав» как этнически новое, усреднившее всех образование не возник. Тем не менее Америка осознанно препятствовала формированию административно-территориальной структуры государства, в основе которой были бы этнические признаки. Для этого пришлось лишить Америку коренного населения (индейцев) путем их почти тотального истребления, а иммигрантам не давать заселяться компактно и препятствовать формированию этнических партий и администраций. Сейчас вместо образа «плавильного котла» пытаются внедрить образ «салатницы» (salad bowl), подчеркивая этим, что в салате помидор остается помидором, огурец – огурцом, но все вместе они образуют «новую общность» – салат.
Американская мечта воплощалась в различные зримых образах. Интересно, в каких ипостасях Американская мечта представала в пространстве потребительских ценностей. Тед Аунби в своем исследовании «Американские мечты в Миссисипи» (1999) выделяет четыре мечты о потребительской сфере: «Мечта об изобилии» (Dream of Abundance) – материальные блага в таком изобилии для всех, чтобы каждый гордился принадлежностью к самому богатому обществу на земле; «Мечта о демократичности товаров» (Dream of a Democracy of Goods) – равный доступ каждого к любой продукции независимо от расы, пола или класса; «Мечта о свободе выбора» (Dream of Freedom of Choice) – право придерживаться любой моды и своего особого образа жизни; «Мечта об обновлении» (Dream of Novelty) – постоянно обновляющийся мир моделей, продуктов, навыков их использования.
Американская мечта выходит за рамки представлений об Америке и американском образе жизни per se, существенной стороной мечты была и роль Америки в мире. Ее важным компонентом стала доктрина Монро, возникшая на сто с лишним лет раньше самой мечты. Содержащийся в доктрине эмоциональный заряд жив до сих пор, хотя сами принципы – принцип разделения мира на европейскую и американскую системы государственного устройства, принцип невмешательства США во внутренние дела европейских стран и, соответственно, невмешательства европейских держав во внутренние дела стран Западного полушария – давно нарушены, и США не просто вмешиваются, а жестким образом диктуют свою волю всему миру. Несмотря на это Американская мечта продолжает нести в себе представления не только об исключительности Америки, ее «незаменимости» для всего мира, но и уверенность в том, что Америка не просто «вмешивается в чужие дела», а несет миру свет демократии и свободы, исправляет «плохие политические режимы», делая их «хорошими».
Завершая часть статьи, посвященную Американской мечте, сформулируем ее квинтэссенцию: Американская мечта сводится к тому, что каждый может достичь успеха, если будет много и хорошо работать, развивая при этом свои личные качества. Американская мечта была – и всё еще остается – мощным стимулом, двигателем Америки. Однако в последние десятилетия нарастает разочарование, реализовать мечту становится всё труднее. Количество американцев, стремящихся к успеху, но не достигающих его, растет: против них действуют экономические кризисы, циничная алчность, защищенная словами о конкуренции, фактически сформировавшаяся сословно-клановая структура общества, модель экстенсивной экономики, которой уже некуда расширяться. Шансы на успех еще сохраняются, но их не сравнить с теми, которые были полвека и более тому назад. Опросы последних лет показывают, что уже более трети американцев утратили веру в Американскую мечту.
Вопрос о несоответствии Американской мечты реальному положению дел в стране, о грубом искажении самой сути заложенных в ней идеалов, об отходе от традиционных американских ценностей и всём остальном, что составляет критику американского образа жизни и его устоев, выходит за рамки статьи. Здесь мы больше говорим о мечте, чем о ее воплощениях. Вопрос, разумеется, более чем существенный, но мы рискнем лишь упомянуть о нем, полагаясь на огромный массив исследований и публицистических работ, посвященных этой теме.
Европейская мечта
У Европейской мечты нет такого письменного и эмоционального базиса, как у Американской мечты, она не приняла форму политического конструкта. Тем не менее о ней можно говорить, отделяя собственно политико-экономический проект создания Европейского союза от идущего рядом с ним и даже впереди него образа целостной Европы, который несет в себе качества именно мечты. Призывам к объединению европейских государств более сотни лет. Понадобились две чудовищные войны – вдобавок к сотням бывших в Европе до них, – чтобы эту идею удалось реализовать. Понадобилось создать мощный блок социалистических стран, чтобы европейские политики обрели опору, антитезу, воспринимаемую как угрозу, против которой надо объединяться. Но все эти факторы – лишь дополнительные мотивации, ставшие решающими для политических решений. Мечта же обретала свой долгий путь в древней европейской истории, в том числе – в истории великих империй: рождавшихся, распадавшихся, вновь возникавших и опять гибнувших…
Достаточно взглянуть на карту Европы, чтобы понять: мира и взаимного уважения народов тут не было веками. Скроить столь пестрое, разноцветное лоскутное одеяло можно было только в результате непрерывных войн друг с другом. По правде сказать, и исходные условия в этом смысле Европе достались весьма сложные: десятки этносов, языков, множество религий, каждая из которых дробится внутри себя самой на враждующие группы. Казни, резня, войны, инквизиция и – грабежи, грабежи, грабежи… Самые влиятельные мировые идеологии – в том числе и наиболее радикальные, человеконенавистнические – родились в Европе. Даже Американская мечта, в сущности, зародилась в Европе: иммигранты, ехавшие из Европы в Америку, мечтали о том, о чем они в Европе и мечтать не могли.
Вся мировая наука возникла и развилась здесь же, в Европе. Мировое искусство – европейское в своих наиболее распространенных формах. Нет ничего сложнее и трагичнее, чем европейская история. Именно поэтому Европейская мечта выстрадала стремление к единению и миру, а не к индивидуализму и конкуренции. Европейская мечта в этом смысле – антитеза Американской мечте. Если в Америке основу мечты составляют личные усилия, то в Европе приходится сперва позаботиться о создании благоприятной для этого среды обитания. Для американцев свобода – это личная независимость. Для европейца – благоприятное взаимодействие с окружающими. Размышляя о Европейской и Американской мечтах, Джереми Рифкин (США) пишет: «Американская мечта подчеркивает экономический рост, личное богатство и независимость. Новая Европейская мечта обращает внимание на устойчивое развитие, качество жизни и взаимозависимость. Американская мечта обращает внимание на трудовую этику. Европейская мечта более склонна к ценности отдыха и игре. Американская мечта неотделима от религиозного наследия страны и ее глубокой веры. Европейская мечта, по сути своей, светская. Американская мечта зависит от ассимиляции, благодаря которой все отбрасывают свои этнические корни и становятся свободными агентами американского “плавильного котла”. Европа наоборот стремится сохранить свою культуру в мультикультурном мире. Американцы часто выражают свою любовь к стране и патриотизм. Европейцы, напротив, более космополитичны. Американцы чаще стремятся решать вопросы военной силой. Европейцы предпочитают дипломатию, экономическую помощь и миротворческие операции для поддержания порядка».