Аравийский полуостров и зона Персидского залива: центры силы и конфликтные очаги – актуальная повестка дня
Маджид бен Абдель Азиз ат-Турки

Источник: альманах «Развитие и экономика», №7, сентябрь 2013, стр. 156

Маджид бен Абдель Азиз ат-Турки – политолог, профессор, специалист по проблемам Ближнего Востока, России и СНГ, советник ряда министерств Королевства Саудовская Аравия, глава Фонда российско-арабских исследований и информации

 

Региональные изменения, происходящие на севере Аравийского полуострова, являются решающим этапом процесса преобразований, затрагивающих весь арабский регион и напрямую влияющих на безопасность стран Совета сотрудни­чес­тва арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ). Поэтому нынешняя фаза конфликта и региональных изменений испытывает на себе различного рода внешние влияния, способные решающим образом воздействовать на эти процессы.

Налицо ситуация, в которой взаимодействуют собственно воля народа, международные интересы и региональные амбиции – особенно после того, как международные силы не смогли взять под контроль преобразования ни в Египте, ни в Тунисе, где события развивались по собственному сценарию. Исключение составила только Ливия. Поэтому на севере Аравийского полуострова международные силы применяют другой метод, ориентированный на международные интересы, интересы Израиля и – в перспективе – Ирана. Этот метод основан на принципе затягивания кризиса и упрочения позиций лояльных международным игрокам сил, прежде чем они попытаются навязать решение, напоминающее до определенной степени приятие существующей де-факто ситуации.

На этом фоне имеет смысл вспомнить суждение бывшего посла Советского Союза в Вашингтоне Владимира Лукина, писавшего в 1983 году о центрах силы на Ближнем Востоке, в том числе о Саудовской Аравии и Иране. Это суждение не утратило актуальности и в настоящее время – Саудовская Аравия и Иран до сих пор являются ведущими региональными игроками, кроме того, высказанная тогда Лукиным точка зрения – это позиция советского дипломата в Вашингтоне, человека с советским менталитетом, располагавшего информацией, полученной из американских источников. Уже в то время, более тридцати лет назад, внешнеполитический курс Ирана был нацелен на то, чтобы играть роль регионального центра силы через распространение своего идеологического влияния в арабском регионе в целом и в странах Залива в частности. Лукин писал об Иране: «Абсолютно очевидно решительное намерение политического руководства в Тегеране порвать с прошлым в том, что касается внешней политики периода, предшествовавшего исламской революции». Это подтверждают и слова министра иностранных дел Ирана Али Акбара Вилайати, произнесенные в феврале 1980 г.: «Мы не будем заниматься “экспортом революции” с помощью пушек, но мы можем осуществить такой экспорт, транслируя нашу культуру и духовные ценнос­ти». Приведенное высказывание подтверждает, что Иран в своем стремлении играть роль регионального центра силы сразу после свержения шахского режима делал ставку на идеологический фактор, компенсируя тем самым ослабление роли военного фактора. Эта иранская стратегия стала применяться в таких странах региона, как Сирия, Ливан, Йемен, наряду с пропагандой шиизма в Заливе.

По поводу Саудовской Аравии, еще одного фактора силы в регионе, Лукин писал: «Период основания Саудовского государства королем Абдель Азизом, когда Эр-Рияд стал руководить Аравийским полуостровом, прошел под знаком властителя, который управлял международными делами и проводил в жизнь свои проекты, руководствуясь положениями ислама и шариата». Иными словами идеологичес­кий фактор предопределил не только те основы, на которых было создано современное Саудовское государство, но и его влияние в регионе. Этот же фактор присутствует сейчас во внешнеполитическом курсе Ирана, стремящегося играть роль регионального центра силы.

Примечательно и другое замечание Лукина о саудовском внешнеполитическом курсе: «В конечном итоге можно сказать, что магистральное направление внешней политики Саудовской Аравии – это ее считающаяся традиционной лояльность Западу и особенно США. В свою очередь, благодаря крупным нефтяным доходам, возросла роль Саудовской Аравии для Соединенных Штатов и проводимой ими ближневосточной политики. Однако Соединенные Штаты отлично понимают, что Саудовская Аравия не может быть единственным фактором, обеспечивающим американскую гегемонию на Ближнем Востоке, даже если бы Эр-Рияд продолжал действовать в тесном сотрудни­чес­тве с Западом. Саудовская Аравия не в состоянии стать “региональным полицейским”, на которого можно положиться». Обращение Лукина к религиозному фактору и его роли в определении внешне- и внутриполитического курса Саудовской Аравии, а также высказанная им мысль, что «религиозный фактор не будет в долгосрочной перспективе фактором притяжения для других государств и народов, более того, он вызовет отторжение», требуют осмысления. Подобная тенденция стала проявляться в отдельных аспектах взаимодействия на международной арене с саудовской теократической монархией.

Наряду с религиозным фактором Лукин указывал на племенной аспект и его важную роль как гаранта стабильнос­ти правящего режима в королевстве. По словам бывшего советского посла в США, «крупные племена» Саудовской Аравии связаны с правителями этой страны «родственными отношениями, кровными узами», что позволяет объединить тех и других разветвленной сетью общих интересов и взаимной выгоды. Кроме этого, племена способны ощущать угрозы, которые могут поставить под удар все саудовское общество в случае, если будет нарушена стабильность действующих институтов.

То есть два основных фактора – религиозный и племенной – являются, по мнению советского дипломата, опорой правящего режима королевства, будучи при этом взаимодополняющими. И если религиозный фактор – это тот краеугольный камень, на котором держится общественная и политическая структура государства, то племенной фактор поддерживает эту конструкцию и неотделим от религиозной составляющей. Этот фактор остается значимым и в настоящее время, когда племена явл яются главным составным элементом саудовского общества.

Выше отмечалось, что мнение Лукина важно по двум причинам. Во-первых, оно представляло собой взгляд дипломата из страны, которую с Саудовской Аравией на тот момент не связывали какие-либо отношения или общие интересы. Во-вторых, оценки Лукина – это интерпретация политической ситуации, наблюдаемой из Вашингтона, где на тот момент работал посол.

Взгляд Лукина представлял собой попытку еще тридцать лет назад рассматривать ситуацию в регионе как взаимодействие таких центров силы, влияющих на протекающие здесь процессы, как Иран, Россия и Америка, и других влиятельных игроков – например, Турции и Египта. Использование подобной оптики применительно к нынешней ситуации позволяет сделать следующие выводы.

Исходя из саудовской стратегии безопасности и оценивая возможные риски в свете исхода конфликта в Сирии, можно заключить, что и Россия, и Саудовская Аравия не задействовали потенциала взаимопонимания и личного доверия между королем Абдаллой бен Абдель Азизом и президентом Владимиром Путиным. Между тем оба лидера способны создать атмосферу, располагающую к нахождению подхода к сирийской проблеме. Ведь гражданский конфликт существенно отличается от аналогичных по форме общественных противостояний в Египте, Тунисе, Ливии и Йемене. Существует и еще одна причина, вынуждающая саудовскую дипломатию действовать более активно в сирийском кризисе: зона этого конфликта граничит с Израилем, и поэтому США и Великобритания будут добиваться реализации сценариев и решений, выгодных Израилю, невзирая на национальные интересы других государств, в том числе даже и Саудовской Аравии – стратегического партнера Америки.

Позиция России, поддерживающей режим Башара Асада, непонятна, особенно если учитывать то упорство, с которым Москва продолжает поставлять оружие сирийскому лидеру – и тем самым ставить себя в позицию прямой конфронтации с арабским и исламским миром. Такая позиция России затрудняет взаимодействие с ней. Однако несмотря на это, взаимодействие с российской стороной стало бы важным шагом на пути мирного урегулирования сирийского кризиса при участии всех заинтересованных сторон – Дамаска, Ирана, ливанской организации Хезболла. maltakiss В то же время полный отказ Саудовской Аравии от взаимодействия или даже от попытки налаживания такого взаимодействия с Москвой может подтолкнуть последнюю к более тесному сотрудничеству в этом вопросе с Америкой. И вот тогда-то новообразованная ситуационная коалиция Москвы и Вашингтона уже не станет ориентироваться ни на Саудов­скую Аравию, ни на Залив в целом, но будет учитывать интересы Израиля, с одной стороны, и Ирана как союзника России – с другой. Интересы же других стран региона в расчет приниматься не будут. О том, что такой сценарий имеет все шансы реализоваться на практике, свидетельствуют итоги майского визита госсекретаря США Джона Керри в Москву и июньского саммита «Большой восьмерки» в Северной Ирландии – никакого консолидированного решения о судьбе президента Сирии Башара Асада так и не было принято.

В складывающейся ситуации следует указать на две позиции американской стороны по вопросу о региональной безопасности в Заливе.

Первая позиция – это отношение США к иранскому ядерному досье. В середине первого президентского срока Барака Обамы Америка усиленно намекала на возможное военное решение иранской проблемы, чем будоражила политические круги и средства массовой информации в Заливе. Но внезапно за несколько месяцев до президентских выборов Соединенные Штаты объявили, что видят путь к решению иранской проблемы исключительно в политическом урегулировании проблемы. Следует отметить, что Америка изменила свою установку после того, как спровоцировала нагнетание атмосферы противостояния между арабскими странами Залива и Ираном – по крайней мере в СМИ.

 

@2023 Развитие и экономика. Все права защищены
Свидетельство о регистрации ЭЛ № ФС 77 – 45891 от 15 июля 2011 года.

HELIX_NO_MODULE_OFFCANVAS