Валентин Катаев: вездесущий затворник

В издательстве «Молодая гвардия», в серии «ЖЗЛ» готовится к публикации книга о Валентине Катаеве. Исследовать биографию классика советской литературы взялся Сергей ШАРГУНОВ, яркий прозаик, лауреат независимой премии «Дебют» и государственной премии Москвы в области литературы и искусства.

культура: Обычно монографии пишут ученые — историки, архивисты, литературоведы. Почему Вы вдруг решили попробовать себя в этом жанре?
Шаргунов: Я исходил из своей любви к Катаеву, к его книгам, языку, удивительной стилистике, в которой главное — приключения красок. Писатель он первоклассный, и, если абстрагироваться от идеологического детерминизма и начать говорить о хорошей литературе как таковой, просто невозможно не обратить на него внимания.

культура: Говорят, у Бунина было два ученика по разные стороны света — Владимир Набоков и Валентин Катаев. 
Шаргунов: Да, с Буниным их связывали самые теплые отношения. Бунин следил за творчеством своего ученика из Парижа, присылал ему вышедшие в эмиграции книги. «Дорогой учитель Иван Алексеевич» — обычное обращение Катаева в письмах. Его проза, темпераментная, объемная, раскованная, наследовала от критического реализма, сохраняла бунинскую четкость и строгость. Однако при всей удивительной катаевской литературе до сих пор не появилось ни одной его полнокровной биографии. В советское время выходили достаточно унылые, дидактичные книги с огромным количеством умолчаний, в которых яркая, колоритная личность Валентина Петровича оставалась за скобками. В наше время о Катаеве, если и пишут, то какие-то нелицеприятные вещи. Как и Алексея Толстого, его упрекают в конформизме, называют приспособленцем. А он был вне политики. Кроме того, многие обстоятельства его биографии стали проясняться только сейчас.

культура: Тот факт, что Катаев был белогвардейцем, а потом перешел к красным, известен давно. 
Шаргунов: Он прошел Первую мировую, дважды ранен, переболел тифом, вместе с братом Евгением угодил в застенки одесского ЧК, был приговорен к расстрелу. В последний момент ему велели отойти в сторону. Потом перешел к красным. И в белой контрразведке, судя по всему, ему тоже довелось побывать.

культура: Что его так бросало? 
Шаргунов: Это судьба города Одессы, там за время Первой мировой и Гражданской войны власть менялась 14 раз. Сначала были украинские националисты с немецкими штыками, потом пришла Антанта, затем правили красные, после белые и снова красные. Катаев менял взгляды, но он искренне любил свое Отечество. О белогвардейском прошлом в советские годы, конечно, не распространялся. Тогда об этом никто не говорил. И хотя на Валентина Петровича пытаются навесить ярлык приспособленца, он был человеком, безусловно, храбрым. Осмеливался возражать самому Сталину, покровительствовал Мандельштаму.

культура: В одном из интервью жена писателя Эстер Давыдовна Катаева рассказывала, что очень боялась визитов Мандельштама, которого к тому же и недолюбливала... 
Шаргунов: В то время Мандельштама уже нигде не принимали. Все опасались иметь с ним дело, кроме Катаева. Он еще и деньгами семью поэта поддерживал, а когда Мандельштама посадили, ходатайствовал за него. Катаев не менял своего отношения к человеку, какие бы тучи над тем ни сгущались. Когда Зощенко травили, приехал к нему в компании двух красоток на автомобиле с открытым верхом, украшенном воздушными шарами. Позвал кататься. Устроил праздник.

культура: Любил широкие жесты?
Шаргунов: Ему нравилось жить хорошо. И в отличие от многих других, строивших на людях постные физиономии, будучи романтиком, этим бравировал. Иногда даже эпатировал публику. Мог взять и сказать, что главное в жизни — деньги. Ездил по ресторанам, угощал дам черноморскими устрицами. Охотно покровительствовал всем, кто в этом нуждался. Ничего не жалел для друзей. Одних только литераторов, которые состоялись благодаря ему, десяток.

культура: Кто, например?
Шаргунов: Без Катаева не было бы Эдуарда Багрицкого. Они познакомились в Одессе, где вместе с Олешей, Бондариным и Нарбутом работали в ЮгРОСТА (Южное бюро Украинского отделения Российского телеграфного агентства. — «Культура»).  Багрицкий писал юморески в одесские газеты под псевдонимом «Некто Вася», и, скорее всего, этим бы его карьера и ограничилась, если бы Катаев не пригласил Эдуарда в 1925 году в Москву. Ильф и Петров — полностью его креатура. Брат писателя Евгений Петрович Катаев служил инспектором в одесском уголовном розыске, затем  работал в одесских газетах, где и познакомился с Ильей Файнзильбергом. В Москву их привез Катаев, придумал им фабулу романа «12 стульев». Подарил Кису Воробьянинова и практически все сюжетные ходы. Говорят, Катаев стал прототипом Остапа Бендера.

культура: Значит, Остапа придумали все-таки Ильф и Петров?
Шаргунов: Да, и когда они прочитали окончательную версию романа, где уже вовсю действовал Великий комбинатор, Катаев снял свое имя — изначально, согласно договору, на обложке должны были стоять три фамилии. Попросил подарить с гонорара портсигар. Они преподнесли ему золотой, правда, не мужской, а дамский... Вообще, в жизни Катаева много удивительных пересечений с другими знаменитыми современниками. В поезде он познакомился с Троцким, дружил с Фадеевым и Асеевым, дрался с Есениным. Виноват, кстати, был Сергей Александрович, который спьяну высморкался в скатерть на званом обеде у Асеевых. У Катаева провел свой последний вечер Владимир Маяковский...

культура: Писали, что Маяковский был с ним в сложных отношениях. Лиля Брик чуть ли не запрещала, по крайней мере отговаривала общаться с «Катаичем». 
Шаргунов: Но Маяковский продолжал ходить к Катаеву. На этих вечеринках собирался весь московский бомонд. В свой последний вечер поэт находился там вместе с возлюбленной, актрисой МХАТа Вероникой Полонской. Был в тяжелом предсуицидальном состоянии, в разговорах не участвовал, не слушал острот. Все обменивался с ней записками, бросал эти клочки бумаги через стол. Позже недоброжелатели выдвигали версию, якобы Катаев подвиг Маяковского на этот шаг, крикнув: «Только не вздумайте повеситься на подтяжках!» Но, по-моему, это ерунда. Они соперничали, пикировались и дружили — ездили вместе на бега, резались до утра в «девятку». Вообще, когда пишешь биографическую книгу, узнаешь массу новых поворотов, невольно делаешь открытия. У меня даже возникла гипотеза, что булгаковский Шариков «родом» из стихотворения Маяковского. Владимир Владимирович когда-то написал эпиграмму в журнал «Красный перец», речь шла о неком приспособленце, который нахлобучил пролетарскую кепку и теперь вещает о высоких идеалах со страниц газет. Фамилию он носил Шариков. Примерно в те же годы Катаев познакомил Булгакова с Маяковским.

@2023 Развитие и экономика. Все права защищены
Свидетельство о регистрации ЭЛ № ФС 77 – 45891 от 15 июля 2011 года.

HELIX_NO_MODULE_OFFCANVAS