– Есть версия, что Андропов и устранил Леонида Ильича.
– В момент, когда скончался Брежнев, первыми прибыли к месту происшествия два человека: это были как раз Устинов и Андропов. Тут Устинов, обращаясь к Андропову, сказал: «Юра, тебе теперь надо брать в руки ядерный чемоданчик». И поскольку в руках этих двух людей была основная часть силового блока страны, то Андропов взял чемоданчик, и тем самым вопрос был решён.
А назначить Щербицкого, наверное, было бы целесообразней. Во-первых, человек физически здоровый, во-вторых, имел всё-таки опыт управления Украиной, крупной республикой, очень развитой, где было все: и тяжёлые ракеты, и сельское хозяйство. Что же касается Андропова, то его управленческие навыки были, мягко говоря, весьма ограниченными. Он, конечно, был прекрасно осведомлен обо всем, так как информация у него, безусловно, была, но командовать мог только структурой, которая находилась у него в распоряжении. К тому же при нем неотлучно были заместители Цвигун и Цинёв, верные люди Брежнева, которые следили за ним, чтобы он не влезал, куда не следует... В общем, Андропов не был подготовлен к роли руководителя государства в достаточной степени.
Дмитрий Федорович Устинов бывал, кстати говоря, на территории разведки в Ясенево, где они встречались с Андроповым. Однажды они зашли ко мне в кабинет, в субботу, когда я работал, стали задавать всевозможные вопросы. Кстати говоря, мне до сих пор непонятно, почему такой здравомыслящий человек, как Андропов, поддержал решение о вторжении в Афганистан в 1979 году. Уму непостижимо!
– А вы, как аналитики, что советовали по Афганистану?
– Что касается Афганистана, то разведка к принятию этого решения не имела никакого отношения.
– Никаких ваших рекомендаций не спрашивали?
– Не спрашивал никто. Я был начальником информационно-аналитического управления КГБ и узнал о вводе наших войск только за 3 часа до начала операции!
Мы же были тогда категорически против всякого расширения ареала влияния Советского Союза! Ещё в 1975 году, в период максимального расцвета Советского Союза, в разведке был подготовлен документ, который я условно называл тогда «Роман века». Так вот, в этом «романе» разведка рекомендовала Политбюро (а все документы адресовались туда) прекратить географическое расширение зоны нашего влияния. Нас очень пугала Африка, которая пожирала кучу наших денег. Все началось с арабского мира, а потом понеслось: Эфиопия, Ангола, Мозамбик… Все они срочно объявляли себя странами, идущими не по капиталистическому пути развития. Липовая какая-то формулировка, кстати говоря. Это сразу давало основание для оказания советской помощи: экономической, военной и другой. Это было чудовищно! Мы выступили против этого, доказывали, что у нас нет ни материальных, ни кадровых, ни финансовых ресурсов, чтобы освоить каким-то образом эти обширные территории.
Андропов знал об этом документе, мы обсуждали его, и вдруг – он поддержал вторжение в Афганистан.
– Его голос был чуть ли не решающим в этом.
– Дело в том, что Устинов, как глава ВПК, хотел испытать образцы нового оружия в этой локальной войне, но это, конечно, было убийственное решение для страны. А когда Андропов стал уже Генеральным секретарём, он публично обронил фразу, которая повергла нас в ледяной холод. Он сказал, что СССР должен иметь такой арсенал оружия, который будет равен арсеналу НАТО и Китая, вместе взятых. Мы обмерли. Это было абсолютно невыполнимо.
– Это было в каком году?
– Месяца через четыре после его воцарения. Мы понимали, что наша экономика никогда не выдержит такого – Китай и НАТО целиком. Дай Бог, с НАТО хотя бы сравняться… Но горячие головы, особенно в ВПК, требовали всё новых и новых ресурсов. Ведь в период после событий на Даманском стоял вопрос о создании колоссальной линии обороны на Дальнем Востоке.
То есть практически мы сами сожрали себя. И нечего выискивать проблемы, которые носят второстепенный характер.
– Как видно из вашей книги, вы с уважением относитесь к Юрию Владимировичу именно как к руководителю вашего ведомства, который давал вам возможность высказывать своё мнение, который умело управлял Комитетом госбезопасности.
– В рамках КГБ всё было, на мой взгляд, стопроцентно правильно, то есть во внутренних делах.
– Давно известно: скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты. А с кем он дружил? Арбатов и прочие известные деятели?
– Да, прозападники, либералы. В кадровых делах он ошибался много. Ведь он же поддержал кандидатуру Горбачёва, привел его к власти. А то, что он привёл Горбачёва – это факт решающий. Да и, например, против русистов писал какие-то заметки в Политбюро. Ну, кто такие были русисты? Это что, главная угроза была для существования СССР? Он слишком раздувал все это. А между прочим, тот же Сталин считал: кто поднимает русский народ в нашем государстве, тот поднимает само государство. Это либералам везде мерещится русский национализм или даже фашизм, делают из мухи слона. Вот и Андропов повелся на это, хотя и умный был человек.
– В 1999 году я готовил беседу для журнала «Слово» с писателем Петром Лукичём Проскуриным, он написал тогда роман «Число зверя» об эпохе Брежнева. Проскурин говорил об Андропове: «Этот человек принадлежал к мировой закулисе, дюдям тайных подземелий…».
– Конспирология – это не моя стихия. Вообще Андропов, это, конечно, громадная тема, которую в одной беседе не поднять.
Конечно, приход Горбачёва – это явление стратегического порядка. Как можно было приводить к власти в стране высокоиндустриальной, с большим научно-техническим потенциалом, руководителя окраинного сельскохозяйственного края. Вот Романов – это был руководитель Ленинграда, а это мощная промышленность, мощная научная интеллигенция…
– Романов был какой-то слишком дисциплинированный партиец, и ушёл не так давно, слова не сказав, почему он не стал бороться за власть…
– После прихода Горбачева на главное место в стране сразу стало неуютно в душе: ведь такого быть не должно по определению. Вначале мы предполагали, что он приехал только для сельскохозяйственных дел. На сельское хозяйство в России всегда ставили тех, кто не силен в политической сфере. Министрам сельского хозяйства, как правило, светило дальше только место посла, где-нибудь далеко за границей. И вдруг он из секретаря по аграрным вопросам становится секретарём по оргвопросам, а потом уже заместителем Генерального…
– А потом у него под боком появляется Яковлев Александр Николаевич. Крючков же писал в своих мемуарах, что по заслуживающим доверия источникам Яковлев был связан с американскими спецслужбами. Он даже пошёл с этим к Горбачёву, чего не стал бы делать, будь хоть какое-то сомнение в информации. А Горбачёв… посоветовал показать эту информацию самому Яковлеву…
– Мне лично, по указанию Крючкова, довелось составлять документ по двум персоналиям: по Яковлеву и по Шеварднадзе. Это были именно записки, подготовленные лично мною и отпечатанные мною же на машинке (тогда ещё компьютеров у нас не было). Отпечатано было в одном экземпляре и для одного адресата – только для Горбачёва. Это был 1991 год, февраль-март. До гибели Советского Союза оставалось каких-то 8-9 месяцев. В этих документах были собраны все данные об их антипартийной, антигосударственной деятельности, и делался вывод, что эти люди – фактически противники нашего государства. Но вместо того, чтобы сделать какие-то выводы, Горбачёв взял и оба документа показал и Яковлеву, и Шеварднадзе. «Гениальный» ход! И те, конечно, взвились от ненависти к КГБ, потому что ясно было, откуда идёт документ.
