Полоумный гуманизм
Владимир Бушин

Не­дав­но выш­ла но­вая кни­га Да­ни­ила Гра­ни­на «Мой лей­те­нант». О вой­не. Ав­тор ве­дёт в ней речь от ли­ца вы­мыш­лен­но­го пер­со­на­жа. В «Ли­те­ра­тур­ной га­зе­те» на­пе­ча­та­на ре­цен­зия кри­ти­ка Анд­рея Тур­ко­ва.

В го­ды расц­ве­та и бла­го­у­ха­ния де­мок­ра­тии Д.Гра­нин сде­лал не­ма­ло до­воль­но об­ре­ме­ни­тель­ных для его воз­рас­та и на­пе­рс­ной Зо­ло­той Звез­ды за­яв­ле­ний о вой­нах во­об­ще, о Ве­ли­кой Оте­че­ст­вен­ной в част­нос­ти, а так­же о том, что пи­са­ли о вой­не дру­гие ав­то­ры. А.Тур­ков, ви­ди­мо, об этих за­яв­ле­ни­ях не зна­ет.

Так, бу­ду­чи вы­да­ю­щим­ся гу­ма­нис­том, тов. Гра­нин од­наж­ды за­я­вил, что в «Вой­не и ми­ре»: «Фран­цу­зы для Толс­то­го бы­ли не толь­ко ок­ку­пан­та­ми, но и людь­ми, ко­то­рые стра­да­ли, му­чи­лись». Ина­че Да­ни­ил Алек­са­нд­ро­вич и по­мыс­лить не мо­жет о соб­ра­те сво­ём, в ста­рос­ти про­по­ве­до­вав­шем неп­ро­тив­ле­ние злу. Ри­со­вал, дес­кать, клас­сик, как гра­би­ли фран­цу­зы, но при этом во­ло­сы на се­бе рва­ли от сост­ра­да­ния; рас­стре­ли­ва­ли, но го­рю­чи­ми сле­за­ми об­ли­ва­лись от жа­лос­ти. Тро­га­тель­но? Од­на­ко ни од­но­го пер­со­на­жа-стра­даль­ца из чис­ла ок­ку­пан­тов, вро­де бы, зас­лу­жи­ва­ю­ще­го в ка­кой-то ме­ре со­чу­в­ствия, ав­тор не наз­вал. По­че­му? Да по­то­му что в ве­ли­ком ро­ма­не и нет та­ко­го. Но есть рус­ский офи­цер князь Анд­рей, ко­то­рый го­во­рит сво­е­му дру­гу Пь­е­ру Бе­зу­хо­ву на­ка­ну­не Бо­ро­ди­нс­кой бит­вы: «Од­но, что я сде­лал бы, еже­ли имел бы власть, я не брал бы плен­ных... Фран­цу­зы ра­зо­ри­ли мой дом и идут ра­зо­рить Моск­ву, ос­кор­би­ли и ос­ко­рб­ля­ют ме­ня вся­кую се­кун­ду. Они вра­ги мои, они прес­туп­ни­ки все».

А Гра­нин про­дол­жа­ет прос­ве­щать нас: «Толс­той от­но­сил­ся к фран­цу­зам как к нес­ча­ст­ным лю­дям, втя­ну­тым в кро­воп­ро­ли­тие». Ко­неч­но, нес­ча­ст­ные: пош­ли по шерсть, а вер­ну­лись стри­же­ные. Да и сколь­ко вер­ну­лось-то? Из 600 ты­сяч все­го ты­сяч 50. Но ни­ка­ко­го со­жа­ле­ния по по­во­ду это­го обс­то­я­тель­ства Толс­той не выс­ка­зы­вал. Так чи­тал ли Гра­нин Толс­то­го? Или ду­ма­ет, что ник­то дру­гой не чи­тал?

За гу­ман­ны­ми сен­тен­ци­я­ми нель­зя не ви­деть уко­ра и при­зы­ва: вот бы и нам пи­сать о нем­цах не толь­ко как об ок­ку­пан­тах и прес­туп­ни­ках, но как и о стра­даль­цах, не знав­ших по­коя пос­ле Бабь­е­го Яра, как о му­че­ни­ках со­вес­ти пос­ле расп­ра­вы над жи­те­ля­ми Кер­чи в Ад­жи­муш­кае, как о не знав­ших по­коя бед­ня­гах пос­ле рас­стре­ла и сож­же­ния со­тен Ха­ты­ней, в кон­це кон­цов, как о нес­ча­ст­ных лю­дях, втя­ну­тых в ист­реб­ле­ние мир­но­го на­се­ле­ния СССР и на­ших плен­ных, но, увы, раз­би­тых и выб­ро­шен­ных. А что мы пи­са­ли? Один по­эт возг­ла­шал:

Я не дам свою ро­ди­ну вы­вез­ти
За прос­тор чу­же­зем­ных мо­рей.
Я стре­ляю. И нет спра­вед­ли­вос­ти
Спра­вед­ли­вее пу­ли мо­ей.

Дру­гой, буд­то со слов кня­зя Анд­рея, взы­вал:

Так убей же хоть од­но­го!
Так убей же его ско­рей!
Сколь­ко раз уви­дишь его,
Столь­ко раз его и убей!

Мы и стре­ля­ли в этих стра­даль­цев, и уби­ва­ли столь нес­ча­ст­ных лю­дей. Ка­кое бес­сер­де­чие!

Гра­нин на­пи­сал со­чу­в­ствен­ное пре­дис­ло­вие к кни­ге не­мец­ко­го «пи­са­те­ля-сол­да­та» по фа­ми­лии Х.Ста­хов. Чем кни­га прив­лек­ла и уми­ли­ла его? Тем, что «в ней от­су­т­ству­ет не­на­висть к рус­ским». А за что нем­цам нас не­на­ви­деть? Их муд­рый Бис­марк нас­той­чи­во пре­дуп­реж­дал: ни­ког­да не лезь­те на Рос­сию! Но они не вня­ли, по при­зы­ву Гит­ле­ра по­лез­ли и по­лу­чи­ли прек­рас­ный урок, ко­то­ро­го долж­но хва­тить на все ве­ка. За та­кой урок нем­цам на­до мо­лить­ся на нас, а не ко­пить не­на­висть.

 

Но я до­пус­каю, что до разг­ро­ма под Моск­вой, да­же до Ста­ли­нг­ра­да у мно­гих нем­цев не­на­вис­ти к нам не бы­ло. Воз­мож­но, кто-то из них да­же сты­дил­ся то­го, что, пор­вав два до­го­во­ра, иск­лю­чав­ших вся­кую воз­мож­ность вой­ны, они вло­ми­лись ночью в наш дом, сея раз­ру­ше­ние и смерть. Да, по­жа­луй, мог­ло не быть не­на­вис­ти. Они прос­то тща­тель­но очи­ща­ли тер­ри­то­рию для ты­ся­че­лет­не­го Рей­ха. А что мож­но бы­ло на этой тер­ри­то­рии сца­пать, сла­ли до­мой. Так де­лал, нап­ри­мер, бу­ду­щий но­бе­ле­вс­кий ла­у­ре­ат Ген­рих Бёлль, друг Сол­же­ни­цы­на, при­ю­тив­ший дру­го­го бу­ду­ще­го но­бе­ли­а­та пос­ле его вы­ши­бо­на из Рос­сии в 1973 го­ду. Как сви­де­тель­ству­ют не­дав­но опуб­ли­ко­ван­ные пись­ма Бёл­ля с фрон­та ро­ди­те­лям в Кёльн, Ген­рих слал ма­туш­ке и ба­тюш­ке мас­ло, яй­ца, лук, дамс­кие чул­ки, туф­ли... Од­наж­ды пос­лал пол­по­ро­сён­ка. И всё это бе­зо вся­ких прис­ту­пов ру­со­фо­бии. И да­же в 43-м го­ду, уже пос­ле Ста­ли­нг­ра­да и Курс­кой бит­вы, всё ещё меч­тал о сво­ей ла­ти­фун­дии в Рос­сии то­же бе­зо вся­кой не­на­вис­ти к рус­ским и да­же с яв­ной лю­бовью к рус­ской зем­ле («Сво­и­ми име­на­ми» № 1’12).

О вой­нах во­об­ще и о Ве­ли­кой Оте­че­ст­вен­ной у Гра­ни­на мно­го за­га­доч­ных суж­де­ний. Так, уве­ря­ет: «Каж­дая(?! – В.Б.) вой­на ра­но или позд­но ста­но­вит­ся гряз­ной». Во-пер­вых, не ра­но или позд­но, а с са­мо­го на­ча­ла бы­ли гряз­ны­ми, нап­ри­мер, на­ча­тая в 1931 го­ду вой­на Япо­нии про­тив Ки­тая или вой­на США про­тив Вь­ет­на­ма в 1959-1975 го­ды, а в на­ши дни – про­тив Югос­ла­вии, Аф­га­нис­та­на, Ира­ка. Но, во-вто­рых, есть ос­во­бо­ди­тель­ные вой­ны про­тив зах­ват­чи­ков, это бла­го­род­ные вой­ны, и гряз­ны­ми они не мо­гут стать ни ра­но, ни позд­но. Та­ки­ми и бы­ли обе на­ши Оте­че­ст­вен­ные вой­ны. В то же вре­мя, ко­неч­но, в лю­бой вой­не мо­гут слу­чать­ся весь­ма неп­риг­ляд­ные фак­ты и обс­то­я­тель­ства. Кто спо­рит!

О Ве­ли­кой Оте­че­ст­вен­ной в филь­ме те­ле­да­мы Со­ро­ки­ной то­ва­рищ Гра­нин уве­рен­но за­я­вил: «По всем дан­ным, вой­ну с Гер­ма­ни­ей мы долж­ны бы­ли про­иг­рать!» Это по ка­ким же дан­ным – по ис­то­ри­чес­ким? Но Рос­сия всег­да вы­го­ня­ла, вы­ши­ба­ла, вы­ме­та­ла, а то и пог­ре­ба­ла зах­ват­чи­ков «сре­ди не чуж­дых им сне­гов». По эко­но­ми­чес­ким? Но СССР к 1941 го­ду стал мо­гу­чей ми­ро­вой дер­жа­вой, по мно­гим по­ка­за­те­лям за­ни­мав­шей пер­вое мес­то в Ев­ро­пе и вто­рое в ми­ре. По от­су­т­ствию пат­ри­о­тиз­ма в на­ро­де? Об этом и го­во­рить смеш­но.

Од­на­ко пи­са­тель упор­ству­ет, и эту из­люб­лен­ную мысль вло­жил в ус­та ка­ко­го-то бе­зы­мян­но­го «ста­ри­ка с ко­шел­кой», ко­то­рый на стра­ни­цах но­ме­ра «Но­вой га­зе­ты», пос­вя­щен­но­го юби­лею По­бе­ды, до сих пор ру­ка­ми раз­во­дит: «Как мы по­бе­ди­ли, ума не при­ло­жу!» И вдруг пи­са­те­ля осе­ни­ло: «По­бе­ди­ла не ар­мия, а на­род!» Да раз­ве ар­мия не плоть от пло­ти на­ро­да? Или она сос­то­я­ла у нас из на­ём­ных швей­цар­цев? И вот швей­цар­цы раз­бе­жа­лись, а на­род... Да, го­во­рит, на­род взял ко­сы, ви­лы, то­по­ры и по­шел... Уве­ря­ет, что сам ви­дел, как ле­ни­нг­рад­цы шли на фронт с ко­са­ми. Имен­но ко­са­ми на­род и ско­сил всех этих Манш­тей­нов, Ле­ебов, Бе­ков с их пе­хот­ны­ми ор­да­ми, с их тан­ко­вы­ми и воз­душ­ны­ми ар­ма­да­ми. Прав­да, са­мо­лё­ты под об­ла­ка­ми по­на­ча­лу ко­сить бы­ло труд­нень­ко, но ни­че­го, на­лов­чи­лись. Рус­ская сме­кал­ка! Тут толь­ко од­но не сов­сем яс­но: где в Ле­ни­нг­ра­де наш­лось столь­ко нуж­ных кос в нуж­ный мо­мент?

Весь­ма за­га­доЧ­ны фрон­то­вые вос­по­ми­на­ния пи­са­те­ля. Вот чи­та­ем: «Был 41 год, ко­нец ав­гус­та, мы(?) вы­хо­ди­ли из ок­ру­же­ния. Шли нес­коль­ко дней. И са­мое труд­ное бы­ло – вы­би­рать­ся...» Кто – мы? Из та­кой ар­мии, ди­ви­зии или пол­ка? Ин­те­рес­но же знать! Все ок­ру­же­ния из­ве­ст­ны. Мол­чит. И от­кель, с ка­ко­го участ­ка фрон­та так дол­го шли? Око­ло или ми­мо ка­ких го­ро­дов? Не­из­ве­ст­но. От­ку­да, из че­го труд­нее все­го бы­ло «вы­би­рать­ся», ког­да «вы­хо­ди­ли из ок­ру­же­ния»? Не­по­нят­но.

«Ми­мо нас шло ог­ром­ное ко­ли­че­ст­во транс­пор­та, бро­не­ма­ши­ны, мо­то­цик­лис­ты, ве­ло­си­пе­дис­ты...» Шли ми­мо и не тро­га­ли груп­пу, как уви­дим даль­ше, во­ору­жен­ных со­ве­тс­ких сол­дат? Лю­бо­пыт­но. Дру­гим так не вез­ло. А тут, долж­но быть, зна­ли нем­цы, что в этой груп­пе бу­ду­щий Ге­рой Со­ци­а­лис­ти­чес­ко­го тру­да и ла­у­ре­ат пре­мии Гей­не. Как мож­но тро­гать! Vеrboten!

«Днём мы ча­са­ми ле­жа­ли в кю­ве­тах, ожи­дая па­у­зы». Див­ное де­ло! Ле­жит, мож­но ска­зать, во­ору­жен­ный от­ряд в при­до­рож­ных кю­ве­тах, а бук­валь­но ря­дом по до­ро­гам ва­лом ва­лят нем­цы, и на этот от­ряд, на­до по­ла­гать, ещё и в со­ве­тс­кой фор­ме (а как ина­че?), ник­то не об­ра­ща­ет ни­ка­ко­го вни­ма­ния. Мо­жет, вы, Да­ни­ил Алек­са­нд­ро­вич, хо­те­ли ска­зать что-то дру­гое, но не по­лу­чи­лось? Или не зна­е­те, что та­кое кю­вет? Это яма, ров вдоль до­ро­ги. Как мож­но ждать в нём ка­кую-то «па­у­зу» и пря­тать­ся от вра­га, ко­то­рый по этот до­ро­ге и шпа­рит? Ну, как?

И вот, го­во­рит, од­наж­ды ле­жим мы по­лё­жи­ва­ем в кю­ве­ти­ке, нич­то нас не ко­лы­шет, вдруг, под­няв го­ло­вы, ви­дим: «Идёт ко­лон­на на­ших из­мож­ден­ных плен­ных, че­ло­век пять­сот. А впе­ре­ди не­мец­кий ве­ло­си­пе­дист и сза­ди ве­ло­си­пе­дист – и всё! (Ве­ло­си­пе­дис­ты – это на ста­ди­о­не да на про­гул­ках, а в ар­мии – са­мо­кат­чи­ки. – В.Б.). 500 че­ло­век идут по­кор­но».

По­ве­рить в это ещё труд­ней, чем в без­мя­теж­ное ле­жа­ние при све­те дня в кю­ве­те на гла­зах нем­цев. Во-пер­вых, что­бы ве­ло­си­пед не по­ва­лил­ся, на­до ехать с оп­ре­де­лен­ной ско­ростью, и она вы­ше, чем дви­же­ние из­мож­ден­ной ко­лон­ны. Так что пе­ред­ний «ве­ло­си­пе­дист» неп­ре­мен­но ука­тал бы от неё, а зад­ний вре­зал­ся бы. По­э­то­му плен­ных всег­да кон­во­и­ро­ва­ли на вой­не пе­хо­тин­цы или ка­ва­ле­рис­ты, а не «ве­ло­си­пе­дис­ты». Во-вто­рых, не сос­тав­ля­ло проб­ле­мы на­ле­теть сза­ди на пе­ред­не­го «ве­ло­си­пе­дис­та», ру­ки ко­то­ро­го за­ня­ты ру­лём, сбить его на зем­лю и при­кон­чить, при­чем так, что зад­ний ни­че­го и не уви­дел бы, и не ус­лы­шал. Да и с ним расп­ра­вить­ся не слож­но. Ведь что­бы за­щи­щать­ся, ему на­до сос­ко­чить с ве­ло­си­пе­да, снять из-за спи­ны вин­тов­ку или ав­то­мат и отк­рыть стрель­бу – вре­ме­ни для это­го у не­го не бы­ло бы. Сло­вом, нем­цы уж ед­ва ли мог­ли изб­рать та­кой глу­пый и опас­ный для них вид кон­во­и­ро­ва­ния. По­то­му и не ве­рит­ся в эту лю­би­тельс­кую кар­ти­ну, ибо со­вер­шен­но прав Гра­нин: «Неп­рав­да в де­та­лях раз­ру­ша­ет предс­тав­ле­ние о вой­не». И ни­че­го по­доб­но­го инструк­тор по­ли­тот­де­ла на фрон­те ви­деть не мог.

Но са­мое глу­бо­ко­мыс­лен­ное даль­ше. Мы, го­во­рит, это кю­вет­чи­ки-то, «ре­ши­ли подстре­лить ох­ра­ну». По­че­му толь­ко «под», а не уб­рать вов­се? И не ох­ра­на это на­зы­ва­ет­ся, а кон­вой. И вот са­мое-са­мое: «Но Са­ша Ер­мо­ла­ев ска­зал: «Ду­ма­е­те, они раз­бе­гут­ся?» В ли­цах их чи­та­лось по­ра­же­ние». Это на ка­ком же язы­ке чи­та­лось? И что, все пять­сот и без вся­ко­го кон­воя про­дол­жа­ли бы шест­во­вать в плен?..

 

По­эт-фрон­то­вик Юрий Бе­лаш (1920-1988), о ко­то­ром ещё бу­дет речь, опи­сал имен­но та­кую си­ту­а­цию с на­ши­ми плен­ны­ми:

Пос­лед­ний шанс!.. Не ждать, по­ка при­кон­чат,
а бро­сить­ся вне­зап­но на кон­вой­ных. Их двое:
спе­ре­ди и сза­ди – с вин­тов­ка­ми на­пе­ре­вес.
Они не ждут, ко­неч­но, на­па­денья – и ду­ма­ют,
что рус­ский оту­пел от ожи­данья смер­ти
и бе­зо­ру­жен... Они не зна­ют, что та­кое
пос­лед­ний шанс. Сей­час ты объ­яс­нишь им это,
ког­да до­та­щи­тесь до по­во­ро­та – и пе­ред­не­го
прик­ро­ют кус­ты ореш­ни­ка; тог­да, при­сев,
как буд­то зап­рав­ля­ешь шну­рок в бо­ти­нок,
дож­дись, чтоб зад­ний по­до­шел поб­ли­же, –
и, рез­ко обер­нув­шись, швыр­ни ему под но­ги
с раз­ма­ху, как гра­на­ту, свой шанс пос­лед­ний –
на­деж­дой лю­той на­ли­тое те­ло.

Быв­ший со­ве­тс­кий пи­са­тель Гра­нин ду­ма­ет, как не­мец­кий кон­вой­ный: рус­ский оту­пел от ожи­да­ния смер­ти. По от­су­т­ствию ин­те­ре­са он, вид­но, и не слы­шал о мно­же­ст­ве на­ших плен­ных, ко­то­рые бе­жа­ли из-под кон­воя, из ла­ге­рей, всту­па­ли в пар­ти­за­нс­кие от­ря­ды, пе­ре­хо­ди­ли ли­нию фрон­та и про­дол­жа­ли во­е­вать. Кста­ти, бы­ли та­кие и сре­ди тех, кто стал по­том пи­са­те­лем. Конс­тан­тин Во­робь­ёв, по­пав­ший в плен под Кли­ном в том са­мом 41-м го­ду, в сен­тяб­ре 43-го не толь­ко бе­жал, но и соз­дал пар­ти­за­нс­кую груп­пу. А Сте­пан Зло­бин, ещё до вой­ны прос­ла­вив­ший­ся ро­ма­ном «Са­ла­ват Юла­ев», то­же по­пал в плен в 41-м. Он пос­ле не­у­дач­ной по­пыт­ки по­бе­га возг­ла­вил под­полье. Крас­ная Ар­мия его ос­во­бо­ди­ла, и с ней до­шел он до Бер­ли­на. Серд­це­вед со Звез­дой дол­жен бы по­ни­мать, что чи­та­лось на ли­цах Во­робь­ё­ва и Зло­би­на, ког­да «ве­ло­си­пе­дис­ты» гна­ли их в плен.

Но он ска­зал: у тех, ко­го он ви­дел, в ли­цах не бы­ло ни­че­го, кро­ме по­ра­же­ния. Это за­ко­но­мер­но для че­ло­ве­ка, ко­то­рый да­же спус­тя пять­де­сят лет пос­ле по­бе­ды твер­дил: «По всем дан­ным мы долж­ны бы­ли про­иг­рать!» И все друзья-кю­вет­чи­ки сра­зу по­ве­ри­ли ему: ни­че­го, кро­ме... И ос­но­вы­ва­ясь на та­кой уве­рен­нос­ти, они ни­че­го и не предп­ри­ни­ма­ют для ос­во­бож­де­ния плен­ных. Сло­вом, стру­си­ли, пре­да­ли. Как Ель­цин – Хон­не­ке­ра, как Пу­тин – Бу­да­но­ва, как Мед­ве­дев – Луж­ко­ва.

А вот ещЁ «фрон­то­вой эпи­зод»: «Са­мое на­ча­ло вой­ны. Мы натк­ну­лись на че­ты­рёх не­мец­ких сол­дат. Они, ус­тав­шие, гряз­ные, сва­ли­лись в кус­ты и спа­ли». И опять – ни­ка­ких оп­ре­де­лен­ных при­мет вре­ме­ни, мес­та, кто та­кие «мы». Что за сол­да­ты? По­че­му они так слад­ко без ох­ра­ны дрых­нут на чу­жой зем­ле, в ко­то­рую вторг­лись и где так мно­го тех, кто го­тов уко­ко­шить их?

Ну, хо­ро­шо, как го­во­рит­ся, че­го на вой­не не бы­ва­ет. Что даль­ше? «Ко­ман­дир ска­зал: «Не бу­дем стре­лять в спя­щих». Его тог­да чуть не от­да­ли под суд». За что? Да за гу­ма­низм же! Я ду­маю, что и князь Анд­рей не стал бы стре­лять в спя­щих. Но ка­кая ие­зу­и­тс­кая спе­ку­ля­ция на гу­ма­низ­ме! А раз­ве жи­те­ли Минс­ка, Одес­сы, Брес­та не спа­ли слад­ким сном, ког­да нем­цы 22 ию­ня сре­ди но­чи об­ру­ши­ли на них бом­бы? Речь не о че­ты­рех здо­ро­вых зах­ват­чи­ках и убий­цах, а о ты­ся­чах и ты­ся­чах мир­ных лю­дей, в том чис­ле – де­ти, ста­ри­ки, боль­ные...

Что ж по­лу­ча­ет­ся? В пер­вом эпи­зо­де «мы» пре­да­ли сво­их плен­ных, при­пи­сав им свое собствен­ное по­ра­жен­чес­кое сос­то­я­ние ду­ха, во вто­ром «мы» – гу­ма­нис­ты по от­но­ше­нию к зах­ват­чи­кам, к вра­гам. Как за это не дать пре­зи­де­н­тскую пре­мию!

И ведь этим не кон­ча­ют­ся раз­мыш­лиз­мы Гра­ни­на о вой­не. Он ещё уве­ря­ет, что на­ши сол­да­ты и офи­це­ры «пре­тер­пе­ли го­лод, не­че­ло­ве­чес­кие ус­ло­вия в не­мец­ком пле­ну» толь­ко по­то­му, что «не бы­ли за­щи­ще­ны Же­не­вс­кой кон­вен­ци­ей». Дав­нень­ко я не встре­чал сей зам­ше­лый до­вод, ког­да-то не схо­див­ший с уст са­мых не­ве­же­ст­вен­ных и ту­пых ан­ти­со­вет­чи­ков. Че­ло­век уве­ря­ет нас в бла­го­ро­д­стве фа­шис­тов! То есть он не име­ет ни­ка­ко­го предс­тав­ле– ния о том, кто они, что тво­ри­ли на на­шей зем­ле.

Во-пер­вых, что та­кое кон­вен­ция? Это со­би­ра­ют­ся му­жи­ки иност­ран­ных дел раз­ных стран и «меж­ду ла­фи­том и кли­ко» хло­па­ют друг дру­га по пле­чам: «Ре­бя­та, да­вай­те жить друж­но!» Нап­ри­мер, Же­не­вс­кую кон­вен­цию 1925 го­да о зап­ре­ще­нии от­рав­ля­ю­щих ве­ществ сра­зу под­пи­са­ли 37 стран, поз­же – 97. Поч­ти все стра­ны ми­ра. И что? Это не по­ме­ша­ло Япо­нии в на­ча­ле 30-х го­дов ис­поль­зо­вать га­зы про­тив Ки­тая, нем­но­го поз­же – Ита­лии про­тив Абис­си­нии, а в 60-е го­ды США пус­ти­ли в ход де­фо­ли­ан­ты во Вь­ет­на­ме, унич­то­жая там ле­са и всё жи­вое. Же­не­вс­кую кон­вен­цию 1949 го­да по за­щи­те жертв вой­ны под­пи­са­ли 120 стран. И не­у­же­ли пи­са­тель Гра­нин не зна­ет, что пос­ле это­го аме­ри­кан­цы выт­во­ря­ли в Ко­рее и Вь­ет­на­ме, а поз­же – опять же в Югос­ла­вии, Аф­га­нис­та­не, Ира­ке? Так об­хо­дят­ся с кон­вен­ци­я­ми.

Но вот не без­раз­мер­ная кон­вен­ция, а конк­рет­ный до­го­вор меж­ду дву­мя конк­рет­ны­ми го­су­да­р­ства­ми, ка­ки­ми и бы­ли два со­ве­тс­ко-гер­ма­нс­ких до­го­во­ра 1939 го­да. В этом слу­чае сте­пень от­ве­т­ствен­нос­ти, ме­ра проч­нос­ти вро­де бы го­раз­до вы­ше. Так вот, ес­ли нем­цы нап­ле­ва­ли на два конк­рет­ных меж­го­су­да­р­ствен­ных до­го­во­ра, то от­ку­да у вас, т.Гра­нин уве­рен­ность, что они ста­ли бы счи­тать­ся с ре­ше­ни­ем бла­го­ст­ной без­раз­мер­ной кон­вен­ции о плен­ных и об­ра­ща­лись бы с со­ве­тс­ки­ми плен­ны­ми так же, как с фран­цу­зс­ки­ми и анг­лийс­ки­ми? Еще в 1934 го­ду Гит­лер го­во­рил: «Нам на­до ис­кать ме­то­ды де­по­пу­ля­ции, т.е. унич­то­же­ния це­лых ра­со­вых еди­ниц. Имен­но это я на­ме­рен осу­ще­ст­вить – унич­то­жить мил­ли­о­ны лю­дей низ­шей ра­сы, ко­то­рые разм­но­жа­ют­ся, как па­ра­зи­ты».

Мы и бы­ли для нем­цев той «ра­со­вой еди­ни­цей», ко­то­рая под­ле­жа­ла унич­то­же­нию. Ес­ли опять о плен­ных, то это мож­но ви­деть хо­тя бы на та­ких циф­рах: из на­ше­го пле­на вер­ну­лись до­мой 85% не­мец­ких сол­дат и офи­це­ров, а из их пле­на на­ших – 40%.

И по­том, раз­ве для по­ря­доч­ных лю­дей обя­за­тель­ны раз­но­го ро­да до­го­во­ры и кон­вен­ции, что­бы вес­ти се­бя при­лич­но, по-че­ло­ве­чес­ки с людь­ми, ока­зав­ши­ми­ся в бе­де?

Же­ла­ние обе­лить фа­шис­тов Гра­нин до­пол­ня­ет ложью не толь­ко о Же­не­вс­кой кон­вен­ции: «Од­но из тяж­ких и пос­тыд­ных пос­ле­д­ствий вой­ны – от­но­ше­ние к плен­ным. Плен у нас ка­рал­ся как прес­туп­ле­ние. Быв­ших плен­ных под­вер­га­ли реп­рес­си­ям, они пре­бы­ва­ли от­вер­жен­ны­ми, бесп­рав­ны­ми». Наз­вал бы хоть од­но­го реп­рес­си­ро­ван­но­го, хоть ко­го-ни­будь из от­вер­жен­ных. Не хо­чет. А во­об­ще-то най­ти та­ких при же­ла­нии мож­но. Че­го в жиз­ни не бы­ва­ет! Но ему лень ис­кать, ко­пать­ся, ше­ве­лить­ся...

 

А я не из ле­ни­вых и на­зо­ву. Со мной в инс­ти­ту­те сра­зу пос­ле вой­ны учи­лись Бо­рис Бед­ный, Юрий Пи­ляр, Ни­ко­лай Войт­ке­вич, был пре­по­да­ва­тель А.Н.Вла­сен­ко – все по­бы­ва­ли в пле­ну. Мо­жет, бы­ли и ещё, но я спе­ци­аль­но не ин­те­ре­со­вал­ся, а эти – прос­то хо­ро­шо зна­ко­мые. И все пос­ле пле­на пос­ту­пи­ли в прес­тиж­ный сто­лич­ный вуз, по­том кто ра­бо­тал где-то по сво­е­му вы­бо­ру, кто пи­сал кни­ги, од­ни вос­ста­но­ви­лись в пар­тии, дру­гие всту­пи­ли в неё.

Ещё? Упо­ми­нав­ший­ся Сте­пан Зло­бин за­ни­мал в Со­ю­зе пи­са­те­лей важ­ный пост – был пред­се­да­те­лем сек­ции про­зы МО СП да ещё в 1952 го­ду по­лу­чил Ста­ли­нс­кую пре­мию пер­вой сте­пе­ни за ро­ман «Сте­пан Ра­зин». Как на под­бор, тут и Ярос­лав Сме­ля­ков, по­бы­вав­ший в финс­ком пле­ну. Он возг­лав­лял сек­цию по­э­зии МО и то­же от­ме­чен Го­су­да­р­ствен­ной пре­ми­ей. Вот та­кие от­вер­жен­ные...

Ещё? Я знаю боль­ше двад­ца­ти пи­са­те­лей, пе­ре­жив­ших плен, но ду­маю, что и тех, ко­го наз­вал, дос­та­точ­но. И ведь это толь­ко пи­са­те­ли и толь­ко в Рос­сии. При­ве­ду лишь один во­ен­ный при­мер. Ге­не­рал-лей­те­нант Лу­кин М.Ф. Был, опять же, в 41-м го­ду ра­нен, по­пал в плен. Пос­ле ос­во­бож­де­ния из пле­на и со­от­ве­т­ству­ю­щей про­вер­ки про­дол­жал служ­бу. Был наг­раж­дён, как и вы, Гра­нин, ор­де­ном Ле­ни­на (впро­чем, у вас их боль­ше, чем у ге­не­ра­ла), пятью ор­де­на­ми Крас­но­го Зна­ме­ни, опять же, как вы – ор­де­ном Тру­до­во­го Крас­но­го Зна­ме­ни и Крас­ной Звез­ды. Вы бы хоть спра­воч­ки на­ве­ли. Ведь бы­ло же спе­ци­аль­ное пос­та­нов­ле­ние ЦК и Со­ве­та ми­ни­ст­ров о не­до­пус­ти­мос­ти не­до­ве­рия к быв­шим плен­ным.

Источник: zavtra.ru