культура: А что же не поставит, раз так любит?
Кокарев: Он подготовил «Хренников-гала», где звучат фрагменты оперы. Поставить ее целиком сложно, нужна какая-то новая концепция. Антоновский мятеж на Тамбовщине – сегодня сюжет непонятный.
культура: А что скажете о «хренниковской семерке» – композиторах, подвергнутых критике на VI съезде Союза композиторов?
Кокарев: У дедушки были свои приоритеты в музыке, и авангардисты в их число не входили. Он считал, что авангард – не путь для русской музыки, и мечтал о развитии традиций русской музыкальной культуры.
культура: «Внятный мелодизм» – так говорил Тихон Николаевич?
Кокарев: Да-да, он хотел приумножать традиции и приобщать к советской культуре голоса композиторов союзных республик. Мы-то не называли Хачатуряна армянским композитором, он – советский. Да, Хренников раскритиковал семерку, и раскритиковал по искреннему убеждению. О репрессиях со стороны государства говорить незачем, их и в помине не было. Думаю, пришло время попытаться объективно взглянуть на личность Хренникова, на его музыку, на его место в истории русской и мировой музыкальной культуры.
культура: Такими задачами, как я понимаю, и занимается Благотворительный Фонд Тихона Хренникова под Вашим руководством. Как Фонд возник?
Кокарев: Еще при дедушкиной жизни, но поначалу – без определенного сюжета. Такой немножко домашний фонд, без спонсоров и господдержки: проводили некоторые мероприятия, концерты, связанные с именем Хренникова. Сейчас наша задача сделать Фонд организацией с собственным лицом – для пропаганды музыки Хренникова и композиторов советского периода.
Совместно с «Мелодией» во главе с ее новым руководителем Андреем Кричевским выпускаем Антологию фортепианной музыки русских и советских композиторов. Проект – грандиозный, запланировано 30 дисков в нескольких блоках. Музыка – советская, постсоветская, досоветская, русская классическая и музыка русского зарубежья. Исполнители – молодые пианисты. На Западе к серии в целом и к шести первым дискам отнеслись прекрасно. Одна из идей Фонда – записать произведения, удостоенные Ленинских, Сталинских и Государственных премий СССР. Конечно, исключим откровенно конъюнктурные или профессионально слабые. Но в целом это редкий репертуар, на Западе его обычно называют «спящими хитами».
Важная работа, которой мы начинаем заниматься, – сооружение памятника Тихону Николаевичу в столице. Надеюсь, получим разрешение московских властей на установку и попробуем собрать народные средства на памятник народному композитору, чьи песни знает вся страна. Еще издаем книгу о дедушке: фотографии, цитаты, отзывы. Чтобы каждый мог понять, каким был Тихон Николаевич.
культура: Музыке, наверное, учились по настоянию Тихона Николаевича?
Кокарев: До 14 лет я жил с бабушкой и дедушкой, только потом переехал к родителям. Шесть лет прятался в туалете от учителя музыки, когда тот приходил. И добился своего – занятия прекратились. Яркие воспоминания – частые ночные застолья, когда дедушка и бабушка возвращались со спектаклей или концертов с гостями.
культура: За столом пели? Музыка звучала?
Кокарев: Да что вы! От музыки все за день так уставали… Собирались, чтобы поговорить, выпить – правда, пили немного – и закусить. Большим успехом пользовались кулебяки. Их готовила домработница Полина Степановна, тетя Поля, – она прожила в семье с 1936 года до самой своей смерти. Но бывали и музыкальные визиты – тогда, конечно, звучала музыка: Коля Петров играл новые программы, Николай Гяуров что-то пел и советовался с дедушкой, Леонид Коган приходил постоянно. Помню, «тропа великих» не зарастала: Евгений Светланов, Владимир Спиваков, Валерий Гергиев, Игорь Безродный, Игорь Ойстрах, Владимир Федосеев, Владимир Крайнев, Виктор Пикайзен. А потом, уже в 1980-х, пошла молодежь – Вадик Репин, Женя Кисин, Максим Венгеров. Завершалось все, конечно, трапезой. Второго такого гостеприимного дома, как дедушкин, я в своей жизни больше не встречал. Тихон Николаевич до конца жизни сохранил привычку угощать всех, кто приходил – если не накормить обедом, то уж точно напоить чаем, предложить бутерброды. Многолюдно бывало на днях рождения. Один, в конце 80-х, особенно памятен. Все собрались, сели за стол, и вдруг пришли дедушкины ученики. Неожиданно – они его уже чествовали в консерватории, но решили поздравить всем кагалом еще раз. Дедушка позвал меня: «Немедленно дуй в Союз композиторов за угощениями». Пока студентам сервировали стол, я успел обернуться туда-обратно. С того года дедушка обязательно готовился к приходу учеников, накрывали отдельный стол для молодежи. Гостеприимство – удивительная черта дедушки.
культура: Помните его строгим?
Кокарев: Бывало, но очень редко. За провинность дедушка мог прикрикнуть, и – грозно. Тогда я понимал, что довел его до белого каления. Но вообще у него была замечательная черта – он умел слушать другого человека. То есть у тебя всегда была возможность сказать в свое оправдание пару слов. Это особенно важно, когда ты не чувствуешь за собой вины.
культура: Как Тихон Николаевич работал?
Кокарев: Он выстроил удобный для себя график и старался правилам не изменять. Просыпался около девяти, потому что в семье ложились спать поздно. Утром писал музыку. Никогда за роялем не проверял написанного – мелодии звучали у него в голове. Потом обедал и ехал в Союз композиторов. Возвращался поздно и, если без гостей, садился за рояль и репетировал. Он же часто играл свои фортепианные концерты, вот постоянно и отрабатывал технику. Мог десятки раз повторять одно и то же. Родительская квартира располагалась этажом выше, и, когда я переехал от дедушки к ним, мне отдали комнату, которая располагалась как раз над его кабинетом. Так что я засыпал под его репетиционные рулады.
культура: Переживал ли Тихон Николаевич, что ни дочь, ни внук не связаны с музыкой? Радовался ли успехам правнука Хренникова-младшего?
Кокарев: Дедушка по большому счету ни из-за чего не переживал, беспокоился только за здоровье близких людей. Нам своих волнений он не показывал.
культура: Потому и прожил так долго...
Кокарев: Наверное, хотя история с перестройкой и с той грязью, что полилась потоком, отняла у него и силы, и годы. Он бы дольше жил. По поводу избранного нами пути не горевал, а тому, что Тихон стал заниматься музыкой, радовался, как радовался и его успехам, хотя в целом относился к этому скептически.
культура: Почему?
Кокарев: Тихон начал заниматься музыкой в 13 лет, почти случайно. У нас рояли и пианино стояли в каждой комнате, и мы шестилетнему Тише задали вопрос: «Будешь заниматься?» Он отказался. Мы к тому времени уже на волнах перестройки сильно демократизировались и решили: раз ребенок не хочет – не надо. А в 13 лет Тихон стал разбираться с нотами, пытался выучить «Лунную сонату». Тогда дедушка позвонил Александру Ашотовичу Мндоянцу и попросил его послушать правнука. Педагог ответил: «Что слушать? Поздно. Я, конечно, возьму его, раз Вы, Тихон Николаевич, просите». За год Тихон проходил по 2-3 класса музыкальной школы, темп взял стремительный, потом поступил в Мерзляковку – училище при консерватории, и окончил его за три года с отличием. В консерваторию Тихон поступил, когда дедушка еще был жив.
культура: Ваша любимая дедушкина песня?
Кокарев: Много любимых. «Колыбельная Светланы» – самая задушевная, «Прощание» («Иди, любимый мой...»), песни, которые пел Сергей Лемешев: «Вечер потух», «Зимняя дорога» на стихи Пушкина, «Песня о песне» на слова Тихонова. Особая любовь – «Что так сердце растревожено...» В ней живет такая душевная ностальгия по любовным историям, которые, наверное, случаются у каждого человека. История, рассказанная в четырех куплетах, универсальна. Для каждого – своя, родная.
