Секция III
Проблемы развития в условиях глобальной
политэкономии знания
А.В. Коврига
Источник: альманах «Развитие и экономика», №1, сентябрь 2011, стр. 130
Александр Васильевич Коврига – заместитель главного редактора научного журнала «Социальная экономика» Харьковского национального университета им. В.Н. Каразина.
Та драма, которую Василий Михайлович Симчера представил, эти ужасные цифры, – это чрезвычайно важный контекст, и я попробую двигаться в том же духе и в том русле, в котором он говорил. Это драма, но пока еще не трагедия.
Мне кажется, что для того, чтобы обсуждать вопрос о взаимодействии общества и экономики, прежде всего нужно представить себе ту динамику, где мы можем это «взаимодействие» обнаружить, ту стихию, где эти вещи могут быть прописаны, и по отношению к чему мы можем выстраивать стратегии и как-то действовать. Это ключевой вопрос.
Итак, с какой стихией мы имеем дело?
Когда я готовился к этому мероприятию, я вспомнил философию Уйэна Гретцки и Валерия Харламова. Почему они такие успешные хоккеисты? Потому что они бегут не туда, где шайба сейчас, а туда, где она будет в следующий момент.
Вот для того, чтобы быть практичными, как Олег Тимофеевич Богомолов призывает, чтобы какие-то действия продумать и выработать, нужно попробовать представить, куда шайба полетит в следующий момент. Потому что корректировать те процессы, которые сейчас развертываются, уже невозможно, это уже инерция истории. Поэтому нужно попробовать представить, что будет завтра и какой тренд будет определять развитие и всю общественную систему.
О.Т. Богомолов: Что значит завтра? После выборов? До выборов? Или через десять лет? Это завтра вы нам тоже определите?
А.В. Коврига: Очень хорошо, это очень важно. Нужно выделять те объекты, циклы жизни, которые выходят в 10, 20, 100 лет. Временные горизонты должны быть разными, потому что и возможности воздействовать тоже будут разными, и нужны разные средства.
Я пробую это как-то наметить. Смысл и статус доклада – это наметка такой исследовательской программы, которая была бы направлена на выработку оснований для построения политик развития в условиях формирования глобальных режимов знаний.
Тезис мой заключается в том, что в современной ситуации формируется новый режим знания. То есть новый режим выработки, распространения, употребления и циркуляции знаний в мире. То, что произошло с наукой, с нашей советской, постсоветской, и то, что сейчас происходит со статистикой, это все лишь отдельные фрагменты вот этой гигантской трансформации.
Кризисная ситуация с экономическим знанием, которая сейчас
наблюдается в России, прежде всего связана с тем, что мы
не смогли и не приняли различения немецкой или германской
традиции наук о народном хозяйстве, французской традиции
экономического знания, и не отличили их от англосаксонской версии.
Трансформация такого уровня и такого масштаба после эпохи Просвещения происходит впервые, то есть это смена вообще парадигмы, и в определенной мере она контрпросвещенческая. Вообще, здесь было бы важно учитывать, что по этой проблематике, по этой линии, по общественной связи неэкономического с экономическим достаточно много работ. Про Карла Поляни здесь уже говорила Валентина Гавриловна. Есть достаточно сильная Ланкастерская школа политической социологии и критической политэкономии, есть Амстердамская школа глобальной политической экономии, и есть Французская школа регуляционистов.
Та кризисная ситуация с экономическим знанием, которая сейчас наблюдается в России, прежде всего связана с тем, что мы не смогли и не приняли различения немецкой или германской традиции наук о народном хозяйстве, французской традиции экономического знания, и не отличили их от англосаксонской версии. И у нас англосаксонская версия, которая всегда претендовала на универсализм и всеобщность, сегодня принята как единственная, и мы ее просто пытаемся «внедрить». А она направлена на элиминирование всего социокультурного, общественного, того, что является помехой для реализации той картины мира, которая в ней сформирована. Это результат и продолжение длительной борьбы англосаксонского мира с остальным миром. Те способы порождения знания об экономике и обществе и хозяйственных системах, которые формировались в континентальной Европе, совершенно отличаются от того, что делалось в англосаксонской империи и культивируется сейчас (глобально).
Уинстон Черчилль:
«Империи будущего – это империи разума».
Здесь важно учесть три момента. Мне кажется, что тот дух современности, который мы наблюдаем, похож на то, о чем Уинстон Черчилль говорил еще в 1943 году, когда утверждал, что «империи будущего – это империи разума». И вот задача, которая перед англосаксонской цивилизацией была поставлена, заключалась в том, как управлять мировым разумом, какими средствами и как это делать. В то же время еще ранее, в начале ХХ века у Розы Люксембург был такой тезис, что «если бы весь народ знал, то капитализм не продержался бы и 24 часа». То есть капитализм держится на незнании народа. И это есть принцип.
И еще один тезис Корнелиуса Касториадиса о том, что «... никто не может сказать, кому служит экономическая система, если ее функционирование непостижимо». Поэтому вот эта работа над тем, чтобы функционирование экономической системы было непостижимо, является важнейшей задачей, и она систематически реализуется. Потому что мир делится на тех, которые могли бы или могут постигать, и тех, которые не должны знать и оберегаются от возможности подлинного знания.
Все процессы развития неминуемо связаны с развитием знания. Если
актов и процессов развития знания нет, то о развитии говорить невозможно.
Что важно, если мы обсуждаем эту проблематику развития? Что все процессы развития неминуемо связаны с развитием знания. Если актов и процессов развития знания нет, то о развитии говорить невозможно. Поэтому стратегия выработки и использования знаний и стратегия развития человеческого сообщества и содержания его экономики и экономическая организация взаимоопределяют друг друга. То есть то, как мы знаем, и то, как мы хозяйствуем, – это взаимосвязанные вещи. При этом мы из истории знаем, что основой индустриальной революции ХVIII века стал предшествовавший долгосрочный период научного индустриального (массового) образования и распространения знания, распространения ноу-хау, создания соответствующих мультипликативных эффектов от свободного обращения знания. Сегодня мы находимся в ситуации, когда происходит радикальная смена всей этой инфраструктуры, то есть для нового промышленного технологического рывка ХХІ столетия необходимо создать новую эпистемическую базу. Без этого никакое изменение не произойдет, и, соответственно, изменение, которое формируется в тени кризиса, связано как раз с этим.
С.Н. Белкин: Что такое эпистемическая база?
Корнелиус Касториадис:
«Никто не может сказать, кому служит экономическая
система, если ее функционирование непостижимо».
А.В. Коврига: Если коротко и упрощенно – это то, каким образом в обществе знание порождается, как оно (воспроизводство познающей способности) организовано институционально, и как знание «распространяется». Это публичная библиотека, сфера образования, институты науки, это также все, что связано с общественным поощрением процессов познания, с культивированием поведения, когда знание и познание становятся ценностью. Люди, все население и народы движутся к этому. И что здесь важно? Глобальная политэкономия знания и является этой стихией. Национальная ситуация детерминируется прежде всего тем, что происходит со знанием на глобальном уровне. Вот хорошая книжка у Рэндела Коллинза была по социологии философии, где он показал, что, если мы не включены в глобальные сети и международное сообщество, мы не можем знать. То есть знание, возможности понимать, что происходит с нами и в мире, возможности построить эффективное действие, обязательно связаны с тем, включены мы или нет.
Поэтому если говорить об этом круглом столе и о той традиции или о той практике, которая могла быть здесь учреждена как периодическое собрание, то нужно было бы ставить вопрос о расширении круга и включении других школ, представителей других народов, которые озабочены похожей повесткой дня и похожей проблематикой. То есть сеть должна быть транснациональной, иначе мы не схватим эту ситуацию.
Все вещи, все, что существует, существует только по отношению к мировому рынку. И сегодня этот императив действует. Что наиболее важно и фундаментально? Исключительно мировой рынок. Если коротко, мировой рынок – это категорический императив политической экономии капитала. Поэтому в этом плане процесс перехода к экономике знаний и всемерное усиление действия вот этой экономики, основанной на знании, которое в конце ХХ века стали рассматривать как основное содержание современного общественного развития во всем мире, подчинен капиталу. И капитал, соответственно, заинтересован и трансформирует все, что было связано со знанием и с процессами выработки знания, в своих интересах. Создается новый глобальный порядок знания.
Капитал, соответственно, заинтересован и трансформирует все, что
было связано со знанием и с процессами выработки знания, в своих
интересах. Создается новый глобальный порядок знания.
Здесь, в отличие от предыдущей мировой истории, важнейшими игроками становятся корпорации. То есть корпорации по мощности становятся настолько сильными, что они могут быть субъектами выработки знаний, то есть они и по ресурсному потенциалу и по возможности материального развертывания становятся даже более сильными, чем некоторые государства. И начинается процесс корпоративного захвата всех процессов знания и приватизация этих вещей. А перед отдельными народами стоят вопросы о выработке стратегии порождения знаний. Если терминологически точно говорить, это национальная эпистемологическая стратегия. Если такой стратегии нет или она не сформирована, то оснований для существования народов в ХХІ веке не может быть. В этом заключается тезис. Именно характер трансформации и установления нового порядка знаний определит судьбу человечества, перспективы и возможности научно-технологического развития всего мира, архитектуру будущей глобальной посткризисной экономики.
И вторая линия. Инициатива могла бы заключаться в том, что основания для такой национальной стратегии были бы сформированы, и она могла быть выражена как практическое действие.
{div width:285|float:left}{module vernadsky}{/div}С другой стороны, я солидарен с итальянским исследователем Уго Пагано, который сформулировал очень важную, с моей точки зрения, инициативу и тезис о том, что действующие глобальные институты, которые регулируют мировую рыночную ситуацию, необходимо дополнить – наряду с Всемирной торговой организацией создать Мировую исследовательскую организацию (World Research Organisation). Такая организация могла бы стать противовесом и противодействием транснациональным корпорациям и процессам тотальной монопольной приватизации знания и обеспечивала бы возможность циркуляции знаний для развития человечества в целом.
О.Т. Богомолов: А почему вы не пользуетесь нашими отечественными авторами? У нас ведь есть замечательные, мирового значения идеи В.И. Вернадского о ноосфере и пр.?
А.В. Коврига: Прекрасно. В том-то и заключается парадокс нашей ситуации, что эта концепция ноосферы уже давно взята на вооружение и масштабно используется, прежде всего в политике США. Распространение идеологии экономики знаний осуществляется именно в рамках этой глобальной ноополитики. А что такое «ноополитика»? Ноополитика – это внешнеполитическая стратегия в условиях современной информационной эпохи. Он опирается на формирование в глобальном масштабе идей, ценностей, норм права и этики благодаря использованию «мягкой силы». Эта программа действует уже много веков, но как открытый стратегический императив опубликована RAND Corporation в конце ХХ века. Программа ноополитики выстраивается в рамках школы «социального конструктивизма». Проектная компонента стала главной. Весь Міръ перепроектируется. В отличие от старых школ – «реальной (силовой) политики» и «либерального интернационализма», – главное внимание теперь уделяется идеальным «факторам» – социальным идентичностям, идеалам и ценностям, культурным нормам – они формируют мир и экономику более глубоко, нежели традиционные, «материальные» факторы.
И глобальная политэкономия знаний, все мировое научное производство как раз и работают на эксплуатации «глобальных ресурсов». Одна из целей, поставленных в уже упоминавшемся Валентиной Гавриловной последнем Докладе национального стратегического совета США, предполагает, что к 2025 году университеты США должны стать образцами, задающими нормы и стандарты высшего образования для всего мира и глобальными «хабами» (hub), регулирующими потоки наиболее знающих и талантливых людей всего мира, направляя их в приоритетные для США области. В рамках глобальной политэкономии знания экономика и образование США системно зависят от работы сферы высшего образования и построения режимов «экономик знания» во всем мире. Высшее образование США не справляется с задачей воспроизводства кадров для научной, инженерной и технологической сферы: иностранцами являются 42% всех действующих в стране инженеров магистерского уровня и 60% инженеров докторского (PhD) уровня. Более 25% всех высокотехнологичных предприятий в США также создают иммигранты и иностранцы.
Поиск миссии России и выработка стратегий ее развития
напрямую связаны с ее участием в развитии глобальной
политэкономии знаний в формировании новой институциональной
организации мирового процесса знания и мироэкономики.
Ж.Т. Тощенко: В последнее время было много критики в адрес социологии знания, поскольку она мало что дает для практики. Эта концепция переживает кризис?
А.В. Коврига: Безусловно. Вся эта область (социологии, антропологии, экономики знания и т.д.) является недоисследованной. При всем обилии публикаций, поддерживающих пафос идеологии экономики знания, современной концепции так и не построено. В то же время, расширение коммерческой эксплуатации человеческого стремления к мысли, творчеству и знанию сегодня – один из самых драматических моментов в истории. И вся возможность суверенного развития связана с созданием Национальных эпистемологических стратегий. Для построения таких стратегий и необходимо инициировать исследовательскую программу, которая создаст возможность понимать, как в современном мире устроены динамика знаний, процессы производства знаний, возможности инженерии и политики развития знаний и т.д. Поиск миссии России и выработка стратегий ее развития напрямую связаны с ее участием в развитии глобальной политэкономии знаний в формировании новой институциональной организации мирового процесса знания и мироэкономики.