ОЛири утверждал, что его отношения с ЦРУ сводились к обычному «обмену любезностями», который частенько происходит между журналистами и их источниками за рубежом. ЦРУ оспаривает это утверждение: «Не сомневайтесь, Джерри отчитывался перед нами», – утверждает источник. «Джерри делал оценку и определял для нас [перспективных агентов], он был для нас больше, чем репортер». Комментируя отрицание сотрудничества ОЛири, он добавил: «Я не знаю чего он опасается, если его прикрывает неприкосновенность, которую Сенат дал вам, журналистам».
ОЛири объясняет расхождение его и ЦРУ мнений семантикой. «Я мог бы позвонить им и сказать что-то вроде: у папаши Дока гонорея, вы знаете об этом? И эту информацию поместили бы в папку и сдали в архив. Я не думаю, что писать им отчеты... что полезно сотрудничать с ними и, вообще, я дружелюбно относился к ним. Но мне кажется, что они были более полезными для меня, чем я для них». ОЛири решительно возразил против того, что его имя употребляется в том же контексте, что и Хендрикса. «Хэл реально выполнял их задания», – сказал ОЛири. – «Я до сих пор работаю в Washington Star, а он оказался в ITT». Нам не удалось связаться и получить комментарии Хендрикса. По данным ЦРУ, ни Хендрикс, ни ОЛири не получали оплату от ЦРУ.
2. Нештатные корреспонденты и фрилансеры. Большинство из них получали зарплату в Агентстве по стандартному договору. Их журналистские полномочия часто подкреплялись сотрудничеством с новостными агентствами. Некоторые работали в новостном бизнесе, некоторые отчитывались только перед ЦРУ. В некоторых случаях, новостные организации не ставились ЦРУ в известность о том, что их нештатные корреспонденты также работали на Агентство.
3. Сотрудники так называемой «собственности» ЦРУ. В течение последних двадцати пяти лет Агентство тайно финансировало многочисленные зарубежные пресс-службы, журналы и газеты, как англоязычные, так и выходившие на других языках, которые являлись отличным прикрытием для оперативников ЦРУ. Одним из таких изданий была Rome Daily American, сорок процентов которой до 1970 года принадлежали ЦРУ. Ежедневник вышел из бизнеса в этом году.
4. Редакторы, издатели и руководители вещательных сетей. Отношения ЦРУ с большинством руководителей новостных компаний коренным образом отличались от отношений с репортерами и нештатными корреспондентами, поскольку деятельность вторых в гораздо большей степени направлялась Агентством. Некоторые руководители (Артур Хейс Сульцбергер (Arthur Hays Sulzberger) из New York Times среди них) подписали соглашения о неразглашении. Но такие формальные договоренности были редки, отношения между ЦРУ и руководителями СМИ, как правило, носили социальный характер. Один источник сказал: «Вы не заставите Вильяма Пэйли (Wilharn Paley) подписать бумагу, говорящую о том, что он стукач».
5. Обозреватели и комментаторы. Есть, возможно, десяток известных журналистов и комментаторов, чьи отношения с ЦРУ выходят далеко за рамки обычно поддерживающимися между журналистами и их источниками. Они расцениваются агентством в качестве «имеющихся активов» и могут быть учтены при выполнении различных секретных заданий; они считаются восприимчивыми к точке зрения Агентства по различным вопросам. Тремя самыми читаемыми обозревателями, которые имели такие связи с Агентством являются С. Л. Сульцбергер (C. L. Sulzberger) из New York Times, Джозеф Олсоп (Joseph Alsop) и покойный Стюарт Олсоп (Stewart Alsop), чьи колонки появлялись в New York Herald-Tribune, Saturday Evening Post и Newsweek. В документах ЦРУ содержатся сообщения о конкретных задачах, которые выполняли все трое. Сульцбергер все еще рассматривается как активный кадр Агентства. По словам высокопоставленного чиновника ЦРУ: «Молодой Сульцбергер мог быть использован для различных целей... Он подписал соглашение о неразглашении, потому что мы дали ему секретную информацию... Существовал двусторонний взаимовыгодный обмен. Например, мы говорили: «Мы бы хотели знать это и это. Если мы дадим вам эту информацию, это сможет вам помочь получить доступ к тому-то и тому-то?» благодаря его информированности, он был своего рода «Сезам, откройся» в Европе. Мы просто просили его сообщить нам: что тот-то и тот-то сказал, как он выглядел, здоров ли он? Он был очень мотивирован, ему нравилось сотрудничать». В одном случае, по мнению ряда чиновников ЦРУ, Сульцбергеру Агентством был дан справочный документ который почти дословно был опубликован в Times под подписью обозревателя. «Он пришел и сказал: я думаю написать статью, можете ли вы дать мне какую-либо информацию?» – рассказал офицер ЦРУ. – «Мы дали ему документ и Су (прозвище Сульцбергера. прим. переводчика) дал его в печать практически без изменений и поставил под ним свое имя». Сульцбергер отрицает, что подобный инцидент имел место. «Просто ерунда», – сказал он.
Сульцбергер утверждает, что он никогда формально не был «озадачен» Агентством, и что он «никогда не был замечен в занятии шпионским бизнесом. Мои отношения были абсолютно неформальными – у меня довольно большое количество друзей». «Я уверен, что они считают меня человеком, от которого можно получить какую-то информацию. Они могут задавать мне вопросы. Например, если они узнают, что я собираюсь в Слобовию то спрашивают: можем ли мы поговорить с вами, когда вы вернетесь? ...Или они хотят знать, страдает ли глава правительства Руритании псориазом. Но я никогда не получал специального задания от кого-либо из этих парней... Я хорошо знал Визнера (Wisner), Хелмса (Helms) и даже Маккоуна [Джон Маккоун (John McCone) – бывший директор ЦРУ], с которым я играл в гольф. Но они должны были вести очень тонкую игру, чтобы использовать меня».
Сульцбергер говорит, что ему предложили подписать соглашение о неразглашении в 1950 году. «Ко мне пришел один из этих парней и сказал: «Вы ответственный журналист, и вам нужно подписать эту бумагу если вы хотите, чтобы мы показывали вам секретные бумаги». Я сказал, что не хочу в это впутываться и посоветовал им: «Идите к моему дяде [Артур Хейс Сульцбергер (Arthur Hays Sulzberger), в то время издатель New York Times], и если он скажет, что нужно подписать, то я сделаю это»«. Его дядя впоследствии подписал такое соглашение, Сульцбергер сказал, что вполне возможно, что и он сделал это, хотя и не уверен. «Я не помню, двадцать с лишним лет это большой срок». Он охарактеризовал всю эту ситуацию, как «много шума из ничего».
Отношения Стюарта Олсопа с Агентством были гораздо более обширными, чем у Сульцбергера. Один чиновник, который в свое время занимал один из самых высоких постов в ЦРУ заявил прямо: «Стю Олсоп был агентом ЦРУ». Другой высокопоставленный чиновник отказался точно определить отношения Олсопа с Агентством, он сказал только, что они были надлежащим образом оформлены. Другие источники утверждают, что Олсоп был особенно полезен для Агентства благодаря дискуссиям с должностными лицами иностранных государств, поскольку мог задавать вопросы, на которые ЦРУ искало ответы, сеял дезинформацию выгодную американской политике, оценивал возможности для вербовки ЦРУ иностранцев, занимавших видные посты.