О.Т. Богомолов: То есть счет валового продукта, зарплаты, инвестиций?
В.М. Симчера: ВВП – да. Зарплаты и инвестиции – нет. ППС определяется путем сравнения цен по 2500 товарным позициям. На дату сравниваем текущие цены у нас и в США по этим 2500 позициям и выводим индекс цен двух стран, который и есть реальный паритет покупательной способности рубля и доллара США.
О.Т. Богомолов: Именно этот курс, 16,5 рублей за доллар?
В.М. Симчера: Это реальный паритет. Вы его можете найти в любом статистическом издании у нас.
Но он никому не нужен. Это декорация. И ничего в стране для наших соотечественников на основе этого реального курса рубля не делается: ни зарплата не назначается, ни реальные активы не оцениваются, ни инвестиции не привлекаются – ничего.
О.Т. Богомолов: Иностранцы выгодно скупают наши активы…
В.М. Симчера: И обеды, номера в гостиницах по 16,5 рублей за доллар, получив до этого у нас же за свои доллары по 30 рублей. Только для них и стараемся, чтобы такой благоприятный курс у нас применялся.
А.В. Коврига: А если реальный курс применять, то вообще рухнет экономика?
В.М. Симчера: Это компрадорская экономика рухнет, а национальная экономика не рухнет. Это компрадоры в стране утверждают, что «если мы понизим курс – у нас понизится экспорт и повысится импорт. Если мы будем по 16,5 рублей с экспортерами рассчитываться, то нефть невыгодно будет экспортировать». Разве наше правительство дало клятву работать на экспортеров, а не на народ? Разве интересы 15% экспортеров и иже с ними выше интересов остальных 85% населения?
О.Т. Богомолов: А Китай?
В.М. Симчера: Китай доминирует и живет на экспорте. Заметим, на эквивалентном экспорте. У Китая курс юаня работает на народ, а у нас наш обменный курс рубля против кошелька народа. Нельзя же от народа требовать платить за доллар вот уже целых 20 лет втридорога. Посчитайте сами, сколько народ за эти годы переплатил американцам за «пустые бумажки». Если мы можем различать, если вводим типологию экономических ситуаций и типологию экономик, тогда все встает на свои места. А если мы нарушаем типологию и все суем в один мешок – получается абракадабра.
Фундаментальное экономическое положение заключается в том, следует или не следует ли та или иная национальная экономика принципам эквивалентного обмена. Вывод из того, что я утверждаю, простой: экономика Китая следует, экономика России – не следует. При этом, по сравнению с советскими временами, неэквивалентность экономики России круто возросла. Отсюда все беды. И если мы не понимаем алгебру этих экономических отношений, а просто (а то и вульгарно) сравниваем цифры без понимания их составляющих, мы причиняем национальным интересам нашей страны огромный вред.
Если бы мы сегодня покупали доллары США за 16,5 рублей, именно по такому курсу номинировали, в том числе теперешние рублевые доли в «Газпроме», Сбербанке и в ВТБ, то мы бы что-то получили. Но поскольку, как и прежде, бездарно все продадим из расчета текущего обменного курса, который у нас в два раза ниже настоящего курса, то мы от этого ничего в плюсе не получим, кроме того, что получат посредники, мужья и жены операторов этих сделок. Страна же на этих сделках уже потеряла триллион долларов США и будет при сохранении таких вырожденных порядков терять и дальше. Заметим, что благодаря массированной пропаганде наших продажных СМИ такие убитые сделки номинируются у нас как благо для России, а их критика подавляется или расценивается как маргинальная.
Характерно, что наш Совет Безопасности при этом безмолвствует. Может быть, от того, что он у нас легитимно так и не стал полноценным высшим органом конституционной власти, призванной защищать национальные интересы России.
Разрывы между доходами богатых и бедных (если считать по паритетному курсу рубля и реальному индексу инфляции) зашкаливают за отметку 44. В областных регионах-реципиентах России они еще выше. Оценки этих разрывов в 15 раз являются чисто декоративными. Вообще говоря, существуют методы статистического счета, когда они будут еще меньшими. Дело все в том, что индексы инфляции у нас на регулярной основе искусственно в 2-3 раза занижаются, а индекс социальной инфляции (рост цен на товары, которые покупают бедные, в том числе все 90 % пенсионеров) – еще больше занижается.
Спрашивается, как в условиях существования таких явно перекошенных экономических отношений в нашей стране можно осуществлять хотя бы простое реальное воспроизводство? Очевидно, что невозможно, не говоря о расширенном воспроизводстве, с которого начинается экономика. Поэтому мы говорим о больной экономике, имеем дело с больными людьми, а не с тем, что могло бы быть сегодня в России.
Такую экономику я как раз и номинирую как метафизическую, а выстраиваемые на ее основе отношения – как неосознанные, нынешний градус иррациональности которых угрожает самому факту ее физического существования.