Языком советской фантастики
Юлия Черняховская
Научно-технический романтизм как форма политического сознания
Источник: альманах «Развитие и экономика», №14, сентябрь 2015, стр. 122
Юлия Сергеевна Черняховская – кандидат политических наук, заведующая учебно-научным сектором политической культуры Научно-образовательного центра «Высшая школа политической культуры» Московского государственного института культуры
Принято считать, что официальной доктриной советского искусства был социалистический реализм – в его определенном противопоставлении, с одной стороны, романтизму, с другой – критическому реализму. Эту доктрину долго и много хвалили – и потом ниспровергали. Сутью соцреализма можно считать тезис: «Изображать действительность такой, какой она должна быть». Причем те, кто наиболее вдумчиво критиковал этот подход, утверждали, что сам метод был чужд реализму – так как скорее соединял в себе черты классицизма и романтизма, чем и противостоял самому романтизму.
Не касаясь сейчас этих искусствоведческих споров, хотелось бы сказать о другом: о том, выражением какого философско-предметного – точнее даже, философско-политического, политико-культурного – отношения к миру была данная доктрина.
И дело здесь не в самой по себе мировоззренческо-идеологической доктрине – дело в типе политической культуры, в типе отношения к миру. Этот тип следует определить как политическую философию – и политическую культуру – научно-технического романтизма. Суть такой философии и культуры – в соединении не классицизма с романтизмом, то есть идеально должного с опьяняюще идеальным, а рационально и научно-технически обоснованного с идеально желаемым.
В конченом счете, это мир той же «Утопии» – места, которого нет, но понимаемого не как место, которого не может быть, а как место, которое хотелось бы и можно было бы создать. Запрос на создание подобного мира возник не в советский период, а заметно раньше – в эпоху научно-технических революций XVIII-XIX веков. Советский период стал результатом воплощения – и притом главным – указанного запроса.
Любая политическая культура определяется несколькими дилеммами:
- человек (социум) либо принимает мир как нечто неизменное и подчиняется этой данности, либо относится к нему как к тому, что можно изменить;
- человек (социум) в своем отношении к миру либо принимает базовые ценностные основания этого мира, либо разрушает их;
- человек (социум), выстраивая свои отношения с миром, либо подчиняется ему (считает допустимым «прогибаться под изменчивый мир»), либо готов вступить с ним в противостояние;
- человек (социум) в своем отношении к миру либо соглашается на отказ от собственной человечности, либо встает на ее защиту.
В основе научно-технического романтизма, рожденного научно-техническими революциями Нового времени, создавшего советский строй и ставшего его политической философией, лежит, как представляется, такой тип политической культуры, при котором:
- мир рассматривается как не самый совершенный и подлежащий изменению;
- изменение основывается не на разрушении базовых ценностей этого мира, а на приведении мира в соответствие с ними;
- человек не подчиняется данному состоянию мира, а принимает вызов противостояния ему;
- человек сохраняет и утверждает собственную человечность в любых противостояниях и в любых проявлениях борьбы за свои идеалы.
Это – в основе. Но не менее важным для самого этого типа политической культуры является то, что опорой и инструментом для изменения мира является не абстрактное моральное долженствование и не «нетерпение потревоженной совести», о порочности которого писали Стругацкие, – а разум, научное осмысление мира, весь объем научно-технического инструментария, созданного человечеством в своем развитии. Основной постулат научно-технического романтизма: мир познаваем и изменяем; мы можем познать его – благодаря научному исследованию, изменить – благодаря достижениям науки и техники, но при этом остаться людьми, сохранив всё то идеально значимое, что создано в этом мире. Собственно, научно-технический романтизм – это суть и квинтэссенция советского мира.
При всей возможной критике политики Сталина, анализируя политические настроения 40–50-х годов, необходимо признать мобилизующую силу, которая придавалась обществу существовавшей в тот момент накаленной идеологией Общества Фронтира. Общеизвестным является факт, что смерть вождя советские люди в массе своей восприняли как личное горе.
В письме к брату от 5 марта 1953 года Аркадий Стругацкий высказывал свою реакцию на это событие: «Умер Сталин! Горе, горе нам всем. Что теперь будет?
[Далее красным карандашом:]
Не поддаваться растерянности и панике! Каждому продолжать делать свое дело, только делать еще лучше. Умер Сталин, но Партия и Правительство остались, они поведут народы по сталинскому пути, к Коммунизму. Смерть Сталина – невосполнимая потеря наша на дороге на Океан (здесь стилизация под роман Леонида Леонова “Дорога на Океан”. – Ю.Ч.), но нас не остановить.
Эти дни надо пережить, пережить достойно советских людей!»
Шок от ухода лидера был – но было и чувство уверенных в себе победителей: за плечами социума была Победа над фашизмом, названное на Западе чудом восстановление экономики, новые мощные гидроэлектростанции Сибири, созданная атомная энергетика.
СССР вел широкое геополитическое наступление по всему миру, и уверенность в истинности тезиса «мы рождены, чтоб сказку сделать былью», утвердилась как искреннее чувство победителей, принявших вызов, признавших мир не самым лучшим из возможных, согласившихся на построение нового – и чувствовавших явные успехи своего прорыва.
В 1957 году СССР запустил первый искусственный спутник Земли. Это событие можно считать началом эры научно-технического романтизма. «Начало 60-х годов – время беспредельной веры в могущество науки, особенно физики. Именно тогда физики успешно побеждали лириков, конкурс в физические вузы зашкаливал, а самым популярным мужчиной в стране был Алексей Баталов, сыгравший физика Гусева в “Девяти днях одного года”», – отмечает современный общественный и политический деятель, автор книги о творчестве братьев Стругацких Борис Вишневский.
В то время бурно развивалась наука. В материалах июньского 1959 года пленума ЦК КПСС говорилось: « за время, прошедшее после XX съезда партии, в нашей стране сделан новый крупный шаг в развитии и техническом совершенствовании всех отраслей народного хозяйства. За этот период создано и освоено в серийном производстве свыше 5 тысяч новых, более совершенных типов машин, механизмов, аппаратов и приборов, разработаны и внедрены в больших масштабах прогрессивные технологические процессы в промышленности и строительстве, значительно повысился уровень механизации, особенно тяжелых и трудоемких работ, осуществлена автоматизация многих производственных операций на промышленных предприятиях, в строительной индустрии и на транспорте». Широко внедрялась в жизнь атомная энергетика и реактивная авиация, были запущены первые в истории человечества искусственные спутники Земли, состоялся полет человека в космос. ХХI съезд принял решение в течение семи лет ликвидировать тяжелый физический труд, проведя комплексную механизацию производственных процессов в промышленности, строительстве, на транспорте, в сельском хозяйстве и торговле. Планировались замена и модернизация устаревшего оборудования, внедрение новых высокопроизводительных процессов, быстрое развитие электрификации страны, автоматизация и дальнейшая специализация производства, всемерное использование достижений и открытий науки и техники, особенно в области радиоэлектроники, радиоактивных изотопов, полупроводников и ядерной энергии, превращение строительного производства в механизированный поточный процесс сборки и монтажа зданий.
Иными словами, в течение семи лет предполагалось внедрить в жизнь все достижения техники, которые описывали фантасты, в том числе практически достичь технического уровня, обозначенного Стругацкими в их романе «Полдень, XXII век». Real6.ch Программа семилетки полностью повторяла технический антураж фантастических произведений 1930–1950-х, и ее появление было обусловлено успехами предыдущих пятилеток.
Переломным для развития советской фантастики событием стал запуск первого искусственного спутника Земли, на что Аркадий Стругацкий откликнулся в письме к брату короткой, но многозначительной репликой: «ЗА СПУТНИК – ГИП-ГИП-УРА-УРА-УРА!!!» О тех же эмоциях вспоминал в 2004 году и Борис Стругацкий: «Это был сплошной телячий восторг – песни, пляски, карнавалы и сатурналии. Наша компания в Пулкове сочинила целый фильм о спутнике – рисованный, с музыкой и стихами, записанными на лабораторный магнитофон. Ночами работали, сгорая в пламени энтузиазма. Это было – счастье и ощущение прорыва в будущее». Приведенная реакция Бориса Стругацкого тем более примечательна, что в своих поздних воспоминаниях он редко давал каким-либо событиям положительные оценки.