При общей численности населения СССР в 286,7 миллиона человек русские составляли 69,5 процента (199,4 миллиона), в том числе великорусы – 50,6 процента (145,2 миллиона). Удивительно, но эти показатели значительно (на пять процентов) превышают долю русских вообще и великорусов в частности в Российской империи 1897 года. С учетом огромных потерь русского народа в годы Гражданской войны, голода, коллективизации и Великой Отечественной войны, а также с учетом включения в состав СССР густонаселенного Узбекистана, не охваченного переписью 1897 года, объяснить усиление позиций русского народа к 1989 году весьма сложно. Тем не менее налицо факт: советская национальная политика позволила русскому народу спустя 70 лет после революции не только сохранить, но и упрочить свое положение, что кардинальным образом отличает российскую ситуацию от ситуации с развалинами Германской, Австрийской, Османской и даже Британской империй. Правда, следует иметь в виду, что в 1989 году некоторые представители других этносов также записывались русскими или украинцами из соображений престижности.
Однако триединый русский народ, составлявший 70 процентов в государстве, позволил погубить и расчленить свою страну, что само по себе заставляет сделать не лучшие выводы относительно этого народа. Более того, огромная часть русских (включая и этнических великорусов) оказались в новейшее время пораженными идеологическим вирусом «украинства», что создает колоссальные проблемы для евразийской интеграции даже в Новороссии. Что еще печальнее, за прошедшее после 1989 года время демографический баланс изменился в худшую для русских сторону. Население всех немусульманских республик бывшего Советского Союза сократилось от 10 до 25 процентов, и лишь в Российской Федерации и Белоруссии в последние годы численность населения явно стабилизировалась и стала устойчиво расти, в остальных же республиках продолжается обезлюдение. Напротив, население шести мусульманских республик бывшего СССР неуклонно растет. На сегодняшний день, по приблизительной оценке, население постсоветского пространства составляет от 287 до 292,6 миллиона, или около 4 процентов населения земли, то есть практически не изменилось по сравнению с 1989 годом в абсолютных цифрах и уменьшилось в относительных. (Для сравнения: население США выросло с 1990 по 2012 годы с 248,7 до 314,9 миллиона – третье место в мире, а население Евросоюза составляет сегодня около 500 миллионов.) Но из всего постсоветского населения лишь 61,5 процента (180 миллионов) – а не 70 процентов – составляют сегодня великорусы, украинцы и белорусы. За четверть века их общая численность сократилась на 20 миллионов за счет вымирания, эмиграции или причисления к другим народам тех, которые прежде записывали себя в одну из трех ветвей русского народа. (Несколько миллионов русских, живущих в США, Канаде, Европе, конечно, уже не смогут стать органической частью народа и обречены на ассимиляцию.)
С одной стороны, процесс, произошедший между 1989 и 2014 годами, конечно, был страшной демографической катастрофой для триединого русского народа. Но с другой стороны, если бы эти изменения не имели столь обвальный характер, они все равно произошли бы, только более плавно. Русским патриотам и националистам разных направлений в связи с этим можно дать совет не паниковать и мыслить не на годы, а на столетия вперед. Мечта отгородиться от выходцев с юга и востока визами или колючей проволокой абсолютно оторвана от реальности, как показывает мировой опыт. Даже страны, не имевшие колоний и установившие жесткий визовый режим, все равно наводнены мигрантами. Расовый облик США и ЮАР кардинально изменился за последние полвека, и возврата к господству белых там больше не будет. Мечтать об этнической изоляции русских в резервации сегодня столь же противоестественно, как если бы римляне эпохи домината смехотворным образом мечтали спрятаться на Апеннинском полуострове от варваров – вместо того чтобы строить Ромейскую империю на модифицированных принципах. Более того, в искусственных границах Российской Федерации 1991 года русский народ обречен на вымирание и деградацию. Это простая истина, которую упорно не признают не только русофобы из числа либералов и «нацдемов», но и многие умеренные русские националисты.
Таким образом, стратегия развития для русского народа должна исходить из того, что даже при естественном приросте на 1–1,5 процента в год (добиться его сейчас вполне реалистично) прирост азиатских – прежде всего мусульманских – народов все равно будет больше. Что отгородиться от этих народов не будет возможности никогда, ни у кого и ни при каких условиях. Что русский народ по-прежнему нуждается в свободном расселении по всему евразийскому пространству – дабы процветать, размножаться и просто не деградировать. Создание такого пространства для свободного проживания русских по всему постсоветскому пространству одновременно означает и открытость этого пространства для перемещений представителей других народов в рамках общеевразийского законодательства. И вот здесь встает перед нами во весь рост задача более ясного определения контуров будущего Евразийского союза как единственного пути к выживанию для русского народа и других вымирающих народов нашей Родины (в основном, немусульманских). Пути к трансформации бурных демографических процессов в конструктивное и общеполезное русло для южных мусульманских народов. Пути к освобождению от диктата транснационального глобального капитала и его западных политических агентов с их навязыванием антитрадиционных «ценностей» – для всех народов Евразии без исключения.
До сих пор мы говорили только о пространстве бывшего СССР. Но следует иметь в виду, что политическая практика сегодняшнего дня показала: в Евразийский союз могут в будущем стремиться и многие другие страны – от Венгрии и Монголии до Финляндии и Греции. И даже такие великие региональные державы, как Турция и Иран. Если вспомнить, в каком направлении шла экспансия Российской империи перед 1917 годом, когда к концу Первой мировой войны Россия должна была завладеть восточной половиной Турции и северной половиной Ирана, то удивляться такому географическому охвату не приходится. Но при подобном развитии событий ситуация меняется еще более значительным образом, ведь русский народ при очерченном раскладе уже не сможет быть единственным субъектом принятия решений. До сих пор евразийская интеграция осложнялась тем, что в отличие от Европейского союза, где доминирование Германии уравновешивается ролью Франции, Италии и Бенилюкса – наследников империи Карла Великого, в Евразии ни одна постсоветская страна не сопоставима по «весовой категории» с Российской Федерацией. Но одного только гипотетического вступления в Евразийский союз Турции и Ирана будет достаточно для того, чтобы Анкара и Тегеран выступали в рамках новообразования как центры, самостоятельные от Москвы, и его структура принципиально изменилась. Даже на бытовом уровне ситуация, когда ежегодно миллион русских студентов будут свободно въезжать в Турцию и Иран, а тамошняя молодежь в таком же количестве появится в России, кажется пока еще непривычной. Тем более непривычно пока слышать о Москве, Анкаре и Тегеране как треугольнике силы на пространстве евразийского континента.
Действительно, на первый взгляд в таком сценарии кроется большая опасность для России и русских. Несомненно, риски велики. Но в действительности в указанных обстоятельствах таятся и новые возможности, а быть может – единственный шанс для выживания русской историко-культурной традиции. Ведь даже без учета названных двух южных держав становится понятно, что уже сегодня, как минимум, Минск, Астана, Ташкент, Ашхабад и Ереван являются в значительной мере самостоятельными игроками на региональном и мировом уровнях. Причем игроками, имеющими немалую свободу рук по отношению и к Российской Федерации, и к Западу, и к Китаю. Задумаемся: что более эффективно? Чтобы в Минске и Ереване сидели бы прямые ставленники Кремля или чтобы там, как сейчас, управляли ответственные и сильные политики вроде Александра Лукашенко и Сержа Саргсяна, подчас объективно делающие для России больше полезного, чем сам МИД РФ? Советский Союз проиграл материально, морально и геополитически, оттого что неумело пытался держать страны Восточной Европы в качестве вассалов. Теперь, когда народы этого региона, став вассалами США, снова близки – Венгрия тому пример – к тому, чтобы в обозримой перспективе скинуть атлантистское, американское ярмо, неужели они захотят вернуться к ярму московскому?
Цель России-Евразии остается неизменной – «господство над народами» (старый девиз народа хунну), говоря современным языком – суверенитет над евразийским Grossraum’ом. Но средства для достижения этой цели сейчас требуются другие, нежели сто и даже пятьдесят лет назад. России и русским в настоящем положении не нужны и не могут быть выгодны прямые вассалы старого типа. Такой метод в международных отношениях в настоящую эпоху неэффективен. России, находящейся в осаде со стороны мирового капитализма, уничтожающего Традицию, выгодно иметь вокруг себя крупные и независимые ни от кого центры силы, например, Венгрию в Восточной Европе, Сербию и Грецию на Балканах, Иран на Среднем Востоке, Армению в Закавказье, в перспективе – Узбекистан в Средней Азии. После того как эти страны превратятся в независимые региональные державы, именно в силу этого они будут обречены на то, чтобы навечно иметь дружественные отношения с Россией. Снятие визовых, таможенных, экономических, образовательных, культурных, языковых барьеров на огромном континентальном пространстве даст такой кумулятивный эффект для роста экономики и образовательного потенциала Евразийского союза, что он в любом случае вырвется в узкий клуб мировых лидеров.
Осознать необходимость нового подхода будет непросто тем, которые еще мыслят категориями дореволюционной или советской международной политики. Системы международных отношений XIX-XX веков ушли в прошлое. Наступает эпоха многополярного мира, которая требует наличия геополитических субъектов иного типа – и отношений между ними иного типа.
Разумеется, не все старые методы решения политических проблем уйдут в прошлое. Есть государства, где большинство населения (по крайней мере, более половины) настроено антизападно, консервативно и подчас пророссийски, но слишком пассивно, а марионеточные прозападные правительства упорно проводят антиевразийский курс, гибельный для их народов (таковы в той или иной степени Украина, Молдавия, Латвия, Грузия, Монголия, Афганистан, большинство стран Восточной Европы). Есть несколько стран, где большинство населения действительно настроено антироссийски и даже антиирански (Эстония, Литва, Азербайджан, с определенными оговорками – Туркмения и Румыния). Во всех перечисленных случаях, очевидно, в среднесрочной перспективе будет неизбежно применение самого разнообразного арсенала методов и инструментов изменения текущей нежелательной для нас ситуации, после чего в отдаленной перспективе и там станет возможным переход к более позитивным инструментам евразийской интеграции.
Не исключая прямого присоединения к Российской Федерации при пересмотре «беловежских» границ некоторых территорий согласно волеизъявлению их населения (по крымскому сценарию), вовсе не обязательно делать это правилом. В свое время Отто фон Бисмарк только выиграл, сохранив наряду с Пруссией, Баварией и Саксонией самостоятельность ряда карликовых княжеств, фактически голосовавших в рейхсрате по указке Пруссии. А в разгар Первой мировой войны немецкий теоретик замкнутого среднеевропейского пространства Фридрих Науман предложил перенести на всю Центральную и Восточную Европу принцип, по которому строилась Германская империя. Для описания новой желательной конфигурации среднеевропейского Grossraum’а, типологически аналогичного нашему евразийскому, тогдашний политик Карл Риглер прибег к следующей метафоре: «Германская империя – акционерное общество с прусским большинством акций, любое включение новых акционеров разрушило бы это большинство. <…> Отсюда вокруг Германской империи – союз государств, в котором империя точно так же имеет большинство, как Пруссия в империи». Кстати, панслависты второй половины XIX века вроде уже упоминавшихся Каткова, Киреева и Николая Данилевского предлагали такую же формулу для описания связи чаемых ими самостоятельных славянских государств с Российской империей, за которой оставался бы «контрольный пакет акций».