Тайваньская идентичность: локальная, национальная, глобальная?
Чэнь Цзявэй

Источник: альманах «Развитие и экономика», №7, сентябрь 2013, стр. 134

Чэнь Цзявэй – докторантка Института изучения Европы Тамканского университета (Тайвань)

 

Мировое значение Тайваня далеко не исчерпывается его ролью одной из ведущих экономик мира. Тайвань является также уникальным в своем роде политико-культурным образованием. Это единственная страна в ареале китайской цивилизации и даже всего Дальнего Востока, имеющая полноценную многопартийную демократию с опытом мирной передачи власти. Споры о том, как соотносятся между собой единство и многообразие китайской цивилизации, – это оселок, на котором оттачивается облик будущего глобального Китая и его роль в международных отношениях. Приглядимся внимательнее к одному из самых важных и деликатных аспектов этих дискуссий – вопросу о характере своеобразия Тайваня: единственной провинции Китая, не контролируемой правительством КНР. Статистика показывает, что в последние два десятилетия эта идея оказала очень глубокое влияние на общественное сознание тайваньцев. Достаточно сказать, что за период с 1992 по 2006 гг. доля жителей Тайваня, считающих себя только китайцами, уменьшилась с 26,2 до 6,4 процента, тогда как удельный вес тех, которые считают себя тайваньцами, вырос с 17,3 до 44,1 процента. В то же время количество жителей острова, воспринимающих себя одновременно китайцами и тайваньцами, на протяжении того же периода оставалось примерно на одном и том же уровне – 44-45 процентов.

Приведенные показатели интересно сопоставить с данными об отношении тайваньцев к вопросу о независимости. Исследование, проведенное осенью 2003 г., показывает, что на тот момент только 8,8 процента жителей острова выступали за немедленное предоставление Тайваню независимости. 32,5 процента респондентов хотели, чтобы Тайвань получил независимость в будущем. 33,2 процента предпочитали сохранение статус-кво. 23,4 процента считали, что Тайваню следует воссоединиться с Китаем в будущем. Наконец, 2,1 процента были согласны на немедленное воссоединение с КНР.

Как видно из этой статистики, между идентичностью и политической позицией тайваньцев в вопросе об отношениях с Китаем не существует прямой корреляции. Это соответствует и структуре идентичности китайцев на континенте, которые, как правило, считают себя одновременно китайцами и уроженцами своей родной провинции и не видят противоречия между этими двумя самообразами. Более того, социологическая статистика показывает, что значительная часть населения Тайваня стабильно выступает за сохранение статус-кво, а еще почти четверть жителей острова согласны быть гражданами Китая (предположительно на условиях, выдвигаемых Гоминьданом).

В приведенных данных наиболее примечательным представляется факт быстрого укрепления тайваньского национального самосознания, которое было буквально выращено, выпестовано, так сказать, с нуля почти исключительно пропагандистскими средствами. Приведенное утверждение в целом соответствует распространенному сегодня в социальных науках тезису о том, что идеологические системы и в особенности культурные идентичности «фабрикуются» или «изобретаются» и что сама нация, если воспользоваться крылатым выражением американского социолога Бенедикта Андерсона, является «воображаемым сообществом». Конечно, этот взгляд еще требует критической проверки. Пока же мы можем констатировать быстрый рост националистических настроений на Тайване. Вопрос в том, каково их реальное содержание и значение.

Отметим прежде всего, что жителям Тайваня приходится решать проблему своего самоопределения в увязке с целым рядом факторов. На первом месте среди них стоит необходимость идентификации в контексте отношений между двумя сторонами Тайваньского пролива, а в более широком смысле – в пространстве этнокультурного единства и многообразия всего Китая и, наконец, современных глобальных процессов.

В ареале так называемого Большого Китая мы имеем дело с тремя основными подходами к проблеме единства и многообразия китайской цивилизации, тремя, так сказать, национальными мифами (употребляем данное понятие в смысле нормативного повествования, утверждающего определенную культурную и политическую традицию). Они тесно связаны с идеологией трех важнейших политических сил в Китае и на Тайване – КПК, Гоминьдана и Демократической прогрессивной партии (ДПП) Тайваня, отстаивающей идею существования отдельной тайваньской нации.

Наиболее известный и влиятельный на международной арене национальный миф представлен позицией правительства КНР: Китай – единое великое государство и единая дружная «семья народов». В этом государстве имеются локальные различия, включая даже различия в системе управления, но судить о нем следует по его «совокупной силе». Китайцы – это все жители Китая, и они являются наследниками великой древней цивилизации. Могилы культурных героев и мудрецов этой цивилизации в настоящее время привлекают массы ту­ристов, в том числе из среды китайских эмигрантов, которые в этом цивилизационном смысле тоже являются частью Китая. Большую роль в пропаганде КПК играет и ее революционное прошлое.

В то же время китайские власти избегают крайних проявлений национализма. Они ставят акцент на самобыт­нос­ти и достоинствах китайского уклада жизни, твердо защищают свой национальный суверенитет и не скрывают, что намерены добиться большего веса и влияния для своей страны на международной арене – вплоть до роли мирового лидера. Объективно это означает, что власть КПК зиждется на утверждении не субстанционального единства нации, а именно различий: с одной стороны, отличия Китая от прочих цивилизаций и мировых держав, с другой – разделение управляющих и управляемых внутри государства, что фактически исключает существование сколько-нибудь полноценной демократии. Власть не несет ответственности перед обществом, и механизм ее действия непрозрачен для публики. Но различение, доведенное до предела, превосходит логику тождества и различия: оно утверждает подобие несходного и сходство разного. Власть в политической культуре Китая и есть не что иное, как исключительное, неоспоримое право использовать этот предел всех различий, утверждать универсальность исключительного. Власть как различение никого не касается, но остается общей для всех.

Что касается притязаний жителей Тайваня на исключительную историко-культурную самобытность, то в глазах руководителей КНР речь идет о локальном своеобразии культуры, которое характерно для каждой провинции или даже отдельных местностей Китая. Именно такое мнение выразил глава КНР Ху Цзиньтао в беседе с председателем Гоминьдана Лянь Чжанем во время визита последнего в КНР в апреле 2005 г. Для подавляющего большинства тайваньцев подобное мнение неприемлемо и даже граничит с унижением. Вопрос о допустимой степени «самобытности» в рамках КНР и тем более Большого Китая остается крайне щекотливым и политизированным.

Национальный миф Гоминьдана в его исторической плоскости почти совпадает с позицией КПК. Руководство Гоминьдана не делает различия между этническими китайцами и аборигенами полинезийской расы, рассматривая тех и других как части единой гражданской нации. Конечно, неизбежная «тайванизация» Гоминьдана внесла в эту позицию существенные коррективы. Так, принимая идею единства Китая как цивилизационного ареала, идеологи современного Гоминьдана полагают, что политическое оформление этого единства должно быть определено особо и, во всяком случае, соответствовать международным нормам демократического правления. Тайваню в рамках этого взгляда отводится роль альтернативного «свободного Китая». Образцом такого подхода можно считать концепцию, выдвинутую президентом Китайской Республики (Тайвань) в 90-х годах XX в. Ли Дэнхуэем, который призвал «превратить Тайвань в новую Срединную равнину» (имеется в виду равнина Хуанхэ, которая была традиционным политическим центром китайской цивилизации). В последующие годы Гоминьдан пошел значительно дальше в признании самобытности и даже исключительности положения Тайваня в дальневосточном регионе. Но руководители Гоминьдана делают акцент на том, что все китайские жители Тайваня являются потомками иммигрантов, а китайская культура – их общее достояние.

 

@2023 Развитие и экономика. Все права защищены
Свидетельство о регистрации ЭЛ № ФС 77 – 45891 от 15 июля 2011 года.

HELIX_NO_MODULE_OFFCANVAS