Анастасия Вертинская: Комплекс полноценности

Каких только эпитетов она не удостаивалась! неземная, Нездешняя, инопланетянка. В 60-е – кумир целого поколения, в 70-е – икона стиля, в 80-е – уже практически легенда... А дальше – тишина, и лишь редкие всплески. Она ушла из театра, перестала сниматься в кино. Теперь сцена Вертинской – ресторан, названный в честь великого отца, воплощённые образы – рецепты изысканных блюд, а аплодисменты – отзывы постоянных посетителей.

И всё-та­ки впе­ре­ди у неё премь­е­ра. Са­мая нас­то­я­щая. С лен­ты Юрия Ка­ры, где акт­ри­са-за­гад­ка сыг­ра­ла роль Мар­га­ри­ты, стрях­ну­ли 16-лет­нюю пыль, и сов­сем ско­ро ве­ли­кий ро­ман Бул­га­ко­ва зах­ва­тит эк­ра­ны стра­ны. Как знать, мо­жет, мы отк­ро­ем для се­бя дру­гую Вер­ти­нс­кую. И что-то про неё пой­мём...

«Ми­за­нс­це­на консь­е­рж­ки не для ме­ня»

– Анас­та­сия Алек­са­нд­ров­на, рес­то­ран – это что для вас? Биз­нес, мес­то ра­бо­ты, ув­ле­че­ние, от­ду­ши­на?
– Все вмес­те, на­вер­ное. Не мо­гу ска­зать, что толь­ко биз­нес или толь­ко от­ду­ши­на. Во-пер­вых, рес­то­ран но­сит имя мо­е­го от­ца. И я хо­чу, что­бы лю­ди свя­зы­ва­ли имя Вер­ти­нс­ко­го с тем ве­че­ром, ко­то­рый они про­ве­ли здесь. А по­том, у ба­буш­ки мо­ей всег­да был хле­бо­соль­ный дом, она, си­би­ряч­ка по кро­ви, прек­рас­но зна­ла всю си­би­рс­кую кух­ню: с пель­ме­ня­ми, с пи­ро­га­ми. Де­душ­ка мой был гру­зин – по­э­то­му она изу­чи­ла все гру­зи­нс­кие блю­да дос­ко­наль­но. Жи­ли они в Ки­тае – ба­буш­ка ос­во­и­ла и ки­тайс­кую ре­цеп­ту­ру. А па­па мой, ко­неч­но, блес­тя­ще знал ев­ро­пейс­кую кух­ню. Не мо­гу ска­зать, что в од­но­часье мне всё это пе­ре­да­лось, но, тем не ме­нее, ког­да мой сын Сте­пан стал рес­то­ра­то­ром, всё моё до­маш­нее хле­бо­соль­ство пе­реш­ло сю­да.

– Но это бы­ла ва­ша или его идея?
– Нет, мо­ей идеи здесь не бы­ло. Од­наж­ды он поз­во­нил, ска­зал: «Ма­ма, да­вай твою рус­скую кух­ню»... Я прос­то ду­маю, что каж­дый че­ло­век лю­бит есть то, что пом­нит из детства. Ког­да че­ло­век го­лод­ный, он же не го­во­рит: сей­час бы ри­зот­то из каль­ма­ров. Ска­жет: кот­ле­ток бы. Оче­вид­но, как ре­бё­нок, ко­то­рый всег­да был из­ба­ло­ван мо­ей кух­ней, он и поз­вал ме­ня. И я на­де­ла фар­тук, под­вя­за­ла во­ло­сы, ста­ла обу­чать сво­им ре­цеп­там по­ва­ров. Но од­но де­ло, ты го­то­вишь до­ма, ког­да при­хо­дят гос­ти. И сов­сем дру­гое – ес­ли де­ла­ешь всё ме­ню. Ты дол­жен знать, что лю­ди едят, как эти блю­да ра­зог­ре­ва­ют­ся, как по­да­ют­ся. Мас­са бы­ла вся­ких обс­то­я­тельств, ко­то­рых я не зна­ла. Не го­во­ря уж о том, что в своё вре­мя не бы­ло та­ких про­дук­тов, как сей­час. Сло­во «кре­вет­ка» мож­но бы­ло ска­зать толь­ко как ру­га­тель­ное. Од­наж­ды во МХА­Те я вы­хо­ди­ла из гар­де­ро­ба, ме­ня по­доз­ва­ла на­род­ная ар­ти­ст­ка Анас­та­сия Пла­то­нов­на Зу­е­ва, ог­ля­де­ла с ног до го­ло­вы и, при­щу­рив гла­за, ска­за­ла: «Ты – нас­то­я­щая, а все ос­таль­ные – крэ­вэт­ки». То есть ни­ка­ких кре­ве­ток, а уж тем бо­лее аво­ка­до мы тог­да в гла­за не ви­де­ли. По­э­то­му я пла­ваю в этой ин­фор­ма­ции, пос­то­ян­но вби­раю в се­бя что-то но­вое, вос­хи­ща­юсь, ко­неч­но, та­лан­том вы­да­ю­щих­ся фран­цу­зс­ких по­ва­ров.