Тем не менее, несмотря на многие преимущества, объяснимые с точки зрения национальной однородности, взаимоотношения между восточноевропейскими народами выглядят не столь радужно, как хотелось бы. Все восточноевропейцы демонстрируют высокую степень «негативности» или, другими словами, «реактивности» национального самосознания, выражающуюся в эксклюзии Другого соседа-европейца. Нельзя недооценивать существующую в восточной Европе межэтническую и межстрановую напряженность, которая в любой момент может стать источником новых конфликтов в регионе. Несмотря на то, что народы Восточной Европы остались в стороне от проблем массовой иммиграции, для них остаются острыми внутренние проблемы межэтнических обид и взаимной неприязни.
Приведу несколько примеров упомянутого мной «негативного или реактивного» национального самосознания, поскольку оно вызывает непонимание со стороны французского или американского националиста. Возьмем, к примеру, польского националиста. Он может согласиться с националистом-немцем, во всем, что касается критики процессов глобализации, у него будут такие же антикоммунистические и антикапиталистические взгляды, но его национальное самосознание укоренено в ярко выраженных анти-немецких чувствах. Далее, треть этнических венгров – более 2 миллионов – живут под юрисдикцией иноэтничных государств – Словакии, Сербии, Румынии, но их национальное самосознание во многом определяется тесными отношениями с родственниками, проживающими непосредственно в Венгрии. Или возьмем Сербию и Хорватию. Несмотря на официально заключенный мирный договор между этими странами, их само-восприятие и восприятие друг друга просто-напросто несовместимо. У народов этих стран противоположные взгляды на исторические события и взаимно непримиримые оценки принесенных жертв. Короче говоря, несмотря на разительное расовое сходство, сербы и хорваты обладают национальными самосознаниями, которые взаимно исключают друг друга, причем самым радикальным образом. То есть, хорватский националист самоидентифицирует себя в первую очередь как «ярый анти-серб», чтобы иметь возможность дальнейшей самоидентификации как «хорошего хорвата».
Кто виноват в том, что среди народов Восточной Европы, и между ними, всё ещё живы подобные представления, сколь взаимно непримиримые, столь и пагубные? Огромную долю ответственности за негативное восприятие народами друг друга несут современная историография, всякого рода «придворные» историки и современная «медиакратия». Восточноевропейским народам удалось избавиться от коммунистических режимов, но общепринятая в каждой отдельно взятой восточноевропейской стране интерпретация истории практически не изменялась с 1945 года. В основе национальных мифов и взаимоисключающих восприятий лежат неполные и, зачастую, ошибочные данные из истории Второй мировой войны. Приведу яркий пример.
Изначальные предпосылки распада пост-коммунистической Югославии и последовавшей в 1991 г. войны лежат в официально принятой югославскими коммунистами историографии. Десятилетиями пропаганда твердила о 600 000 сербов, евреев и коммунистов, якобы уничтоженных в годы Второй мировой войны хорватами-усташами. Во времена правления коммунистов в Югославии, образ хорватов – усташей, а также многословное восхваление антифашистской борьбы стали не только основными маркерами господствующего режима, но и легли в основу двух негативизирующих мифов самоосознания этносов, явившись двумя «символами веры» гражданской религии, некогда скреплявшей в единое целое коммунистическую Югославию. В 1991 г. в центре внимания оказался Франьо Туджман, историк и будущий президент Хорватии. В своих трудах, написанных в конце 80-х, он пересмотрел общепринятые исторические факты и оценил общее количество сербов, евреев и коммунистов, погибших в лагерях хорватов-усташей, в 60 000 человек. Последствия этого непривычного исторического нарратива, появившегося в новорожденной Хорватии, вскоре прогремели по всему миру. Сербы в остатках разваливающейся Югославии и сербское этническое меньшинство в Хорватии, восприняв исторический ревизионизм как признак возрождения фашизма в Хорватии, буквально впали в панику. И разверзся ад.
Здесь можно провести определенную параллель с Германией. Предполагалось, что Еврокомиссия критически выскажется по поводу действий, предпринятых Чехословакией в соответствии с так называемыми «декретами Бенеша», в том числе, по поводу высылки в 1945 г. 3,5 млн. судетских немцев. Случись такое, можно было бы с легкостью предсказать не только серьезный рост напряженности в отношениях между Чехией и Германией, но и возникновение серьезных проблем по всей Европе.
Короче говоря, ошибочные, преувеличенные, сюрреалистичные, лживые и даже романтические исторические нарративы, в особенности, те из них, которые неумело пытаются пересматривать количество жертв Второй мировой, – вот главные виновники подспудно тлеющей межэтнической ненависти и взаимного страха среди народов Восточной и Центральной Европы.
Грядущая война в Европе
Какие бы надежды не питали многие националисты в США и Европе, у войны, вполне возможной на европейском пространстве, не будет четко очерченной разделительной линии между «хорошими белыми европейцами» и «плохими небелыми неевропейцами». Предполагаемая война продемонстрирует черты классовой борьбы, смешанные с расовой борьбой и беспорядочными межэтническими столкновениями между и внутри самих европейских народов. В этом свете, ни один из вышеупомянутых мной исторических нарративов, политически мотивированных и искажающих действительность, не может служить оправданием для замшелых местечковых национализмов европейцев. Узко ограниченные национализмы немецкого, хорватского, американского, английского или французского розлива уже принесли немало бед всем европейским народам. Теперь, оглядываясь назад, мы в полной мере можем оценить гибельное наследство, доставшееся нам от образования государств-наций. За последние двести лет мы столкнулись с опустошительными религиозными войнами, с непрерывными территориальными спорами и с фальсификацией исторической памяти. И, наконец, главный вопрос, который мы все должны задать себе, и на который очень трудно ответить. Сегодня, когда 10% граждан Германии, 15% граждан Франции и 30% населения США являются не-европейцами по происхождению, что сегодня означает высказывание «Я горжусь тем, что я – немец (или – фламандец, или – француз, или – амерканец )»?
Предметом нашей заботы не должно быть решение вопросов возможности, желания или обязательности интеграции иммигрантов-не-европецев, а также вопросов о степени или о пределах подобной интеграции. Об изначальных системных противоречиях мультикультурализма, как и о его опасности, сказано уже достаточно. Нашей главной задачей должно стать возвращение огромной массы немцев к ясному осознанию своей «немецкости», и возвращение огромной массы европейцев к ясному осознанию своей «европейскости». Миллионы немцев, хорватов, американцев, французов, считающих себя «Белыми по умолчанию», но ведущих растительную жизнь пассивных потребителей, не помнящих собственной истории и не задумывающихся о собственной судьбе, представляют собой намного более серьезную проблему, чем продолжение притока миллионов новых иммигрантов и «третьего мира».
«Быть немцем означает не только говорить по-немецки, или быть родом из Германии, или же обладать гражданством Германии. Страна и язык являются естественными основаниями нации, но свою историческую самобытность нация приобретает только через способность своего духовного начала определять повседневную жизнь людей одной крови. Жить с осознанием своей нации означает жить внутри осознанных (и признанных?) нацией ценностей» (Артур Мёллер ван ден Брук [1876 – 1925])
Говоря об иммиграции не-европейцев, мы очень часто путаем причины со следствиями. Мы ищем козла отпущения не там, где надо. Давайте попробуем разобраться. Чаще всего, иммигрантов не-европейцев чрезмерно обобщающим образом именуют «мусульманами» или «исламистами», как будто в Европу прибывают только иммигранты-мусульмане. Следует отличать людей от их вероисповедания. К примеру, на Балканах проживает более 10 миллионов европейцев-мусульман, причем многие из них – истинно Белые. Этих людей тоже следует изгнать из Европы? С другой стороны, даже если завтра все 4 миллиона турок Германии обратятся в христианство, для меня это абсолютно ничего не изменит. Наше чувство национального, как и мое чувство принадлежности к исторически сложившемуся народу, зависят не только и не столько от вероисповедания, сколько от нашего укорененного специфического чувства трагедийности бытия, от нашего общего и уникального восприятия истории и, конечно же, от наших биологических особенностей. В Америке около 50 миллионов метисов-латиносов, которые веруют в Иисуса Христа и считают себя истинными католиками, но они не являются частью моего народа и моей культуры. И я, в свою очередь, не жду от них какого-либо сочувствия ко мне, моему роду или моей судьбе.
