Вернувшись в Швейцарию в 1866 году вместе с Козимой, Вагнер через год завершает оперу «Нюрнбергские мейстерзингеры». Первая постановка оперы состоялась в 1868 году в Мюнхене и снова под управлением Ханса фон Бюлова. В 1870 году Козима фон Бюлов и Рихард Вагнер вступят в законный брак, имея уже двоих детей.

К этому времени Вагнер завершает музыку предпоследней части «Кольца» – «Зигфрида». Грандиозная тетралогия была близка к окончанию, и Вагнером все сильнее овладевает мысль о необходимости создания собственного театра, специальным образом подготовленного для исполнения его музыкальной драмы. У этого проекта находятся поклонники – создается Общество Рихарда Вагнера, ведущее работу по сбору средств не только в Германии, но и за ее пределами. Разумеется, прямую поддержку оказал и король Люд­виг II. В качестве места для строительства был выбран город Байрёйт, где в 1872 году был заложен фундамент фестивального театра.

В ознаменование этого события была исполнена Девятая симфония Бетховена под управлением Вагнера, состоялся банкет, на котором Вагнер произнес речь. С этого времени все дела и мысли Вагнера связаны с Байрёйтом. Сюда переселяется его семья, для чего была построена вилла, названную Вагнером «Ванфрид» (Wahn – мечта, иллюзия, Fried – мир). То есть Вагнер надеялся обрести здесь мир и покой, долгожданную награду после многих лет бегства от неприятностей и погони за мечтой.

Гигантский труд Вагнера над «Кольцом Нибелунгов» был завершен «Гибелью богов» (Götterdämmerung, в точном переводе – «Сумерки богов», иногда переводили как «Закат богов») в 1874 году. Первое представление тетралогии состоялось в Байрёйте в августе 1876 года. Тетралогия шла в течение четырех дней. Первый день – «Предвечерие»: «Золото Рейна». Затем день за днем представлялись «Валькирия», «Зигфрид» и «Гибель богов». На первом фестивале тетралогия была исполнена три раза кряду в течение 12 дней. На торжество приехали музыкальные деятели разных стран: из Веймара приехал Лист, из Парижа – Сен-Санс, из Санкт-Петербурга – Чайковский, из Вены – Брукнер. На фестиваль прибыл и кайзер Вильгельм I, которого туда «направил» канцлер Бисмарк, воздержавшийся от личного присутствия. Вагнер наслаждался достижением цели и признанием, однако полного удовлетворения не было: финансовые проблемы оставались нерешенными, «мероприятие» завершилось огромным убытком и необходимостью продолжить поиск средств для покрытия дефицита в размере 150 тысяч марок.

После фестиваля Вагнер отправился в Италию, где в ходе путешествий он встретился с французским писателем графом Жозефом Артюром де Гобино, создателем расовой теории, и со своим давнишним знакомым и почитателем Фридрихом Ницше. Однако к этому времени Ницше уже разочаровался в Вагнере, это была их последняя встреча. Ницше был раздосадован, в частности, и новым замыслом Вагнера – оперой «Парсифаль», – в которой явственно присутствовало позитивное отношение к христианским ценностям, высказанное Вагнером и в его статьях «Героизм и христианство», «Религия и искусство». Подобный «разворот» был Ницше не по душе.

Драма-мистерия «Парсифаль» стала последней работой композитора, поставленной в Байрёйте в 1882 году. На зиму 1882/1883 года Вагнеры уехали в Венецию, где поселились в палаццо Вендрамин Калерджи на Гранд-канале. 13 февраля 1883 года Рихард Вагнер скончался от сердечного приступа. Его тело было доставлено в Байрёйт, где во дворе своей виллы Вагнер был похоронен.

Музыкальное наследие Вагнера составляют 113 работ. Литературное наследие Вагнера огромно: 16 томов прозы и поэзии, а также 17 томов писем. Его труды охватывали широкий круг тем: политику, философию, подробный анализ своих опер, либретто, автобиографичес­кие заметки и др.

Супруга Вагнера Козима умерла в апреле 1930 года. В августе того же года скончался Зигфрид Вагнер – их сын, тоже композитор и дирижер, сыгравший значительную роль в сохранении наследия своего отца. Сыновья Зигфрида, внуки Вагнера и правнуки Листа, Виланд (1917–1966) и Вольфганг (1919–2010) стали видными оперными режиссерами. В 1951 году они возродили Байрёйтский фестиваль, прерванный из-за поражения Германии во Второй мировой войне. С тех пор фестиваль проходит ежегодно. Вольф­ганг был директором Байрёйтского фестиваля c 1967 по 2008 годы. Его дочери Ева и Катарина стали преемницами отца на посту директора Байрёйтского фестиваля.

В последнее время все настойчивее в письменную и устную (!) речь внедряется написание «Байройт» под тем предлогом, что «так по-немецки». Эта тенденция характерна для неофитов, на которых внезапно обрушилась мировая культура, а они не успели подготовиться. В каждом языке, и в русском тоже, существуют сложившиеся написания и транскрибирования географических названий, часто не совпадающие по фонетике с названиями на языке оригинала: Лондон, а не Ландон, Гудзонов залив, а не залив Хадсона, Париж, а не Пари, Рим, а не Рома и т.д. Следование именно сложившейся традиции, а не неуклюжим попыткам воспроизвести фонетику чужого языка, есть для меня культурная норма. В связи с этим Байрёйт – устоявшееся в русском языке название города, а Байройт – тенденция последнего времени, не слишком-то, кстати, и приближающая к немецкому звучанию, ближе было бы Байрёйт, хотя подлинный звук ни так ни эдак русскими буквами не передается. Возможно, тенденция писать и говорить «Байройт» со временем победит, а пока у нас есть, как минимум, выбор.

Круглый стол

По случаю юбилея Вагнера хочется пригласить за круглый стол хотя бы некоторых из числа великих умов, писавших о Вагнере. Ниже представлены лишь отдельные высказывания о Вагнере, в то время как анализу его музыкального и философского творчества посвящено огромное количество исследований. Влияние Вагнера на мировую культуру ощущалось с такой непосредственной силой, что необходимость высказаться испытывали почти все деятели культуры и политики последних полутора столетий.

 

Фридрих Ницше

Из книги «Рождение трагедии из духа музыки. Предисловие к Рихарду Вагнеру», 1871:

«Лучшее и высшее, чего может достигнуть человечество, оно вымогает путем преступления и затем принуждено принять на себя и его последствия, а именно всю волну страдания и горестей, которую оскорбленные небожители посылают, должны послать на благородное, стремящееся ввысь человечество, – суровая мысль, странно отличающаяся по тому достоинству, которое она придает преступлению, от семитического мифа о грехопадении, где любопытство, лживость притворства, склонность к соблазну, похотливость – короче, ряд женских аффектов по преимущест­ву – рассматриваются как источник зла. То, что отличает арийское представление, – это возвышенный взгляд на активность греха как на прометеевскую добродетель по существу, причем тем самым найдена этическая подоплека пессимистической трагедии – как оправдание зла в человечестве, причем как человеческой вины, так и неизбежно следующего за ней страдания». Жми казино арарат голд отзывы и погружайся в мир слотов.

 

Из книги «Несвоевременные размышления: Рихард Вагнер в Байрёйте», 1876:

«Чтобы событие имело величие, необходимы два условия: величие духа тех, которые осуществляют его, и тех, которые его переживают».

«Для нас Байрёйт имеет значение утренней молитвы в день битвы. Было бы высшей несправедливостью считать, что мы заботимся только об одном искусстве, предполагая, что оно может служить лекарственным средством и наркотиком против всех остальных бедствий. Трагическое художественное произведение, созданное в Байрёйте, являет для нас именно образ борьбы единичных личностей со всем, что выступает против них под видом непреодолимой необходимости, – с властью, знаком, обычаями, договорами и целыми порядками вещей. Для отдельного человека нет прекраснейшей доли, как в борьбе за справедливость и любовь созреть для смерти и пожертвовать собой».

«Поэтический элемент Вагнера сказывается в том, что он мыслит видимыми и чувствуемыми событиями, а не понятиями, то есть что он мыслит мифически, как всегда мыслил народ. В основе мифа лежит не мысль, как это полагают сыны искусственной культуры, но он сам есть мышление, он передает некоторое представление о мире в смене событий, действий и страданий. “Кольцо Нибелунгов” есть огромная сис­тема мыслей, но не облеченная в форму мысли как понятия».

«О Вагнере-музыканте можно вообще сказать, что он дал язык всему в природе, что до тех пор не хотело говорить. Он не верит, чтобы что-нибудь могло быть немым. Он погрузился в утреннюю зарю, леса, туманы, ущелья, горные вершины, ужасы ночи, блеск месяца и подметил в них затаенное желание: и они также хотят звучать. Если философ говорит, что в одушевленной и неодушевленной природе существует воля, жаждущая бытия, то музыкант прибавляет: и эта воля на всех своих ступенях хочет бытия в звуках».